Неточные совпадения
Нет чего-то как сущности
жизни,
и потому считают приличным говорить лишь о чем-то, допускают лишь общеобязательную
науку о чем-то в царстве безвольного, безлюбовного скептицизма, в царстве расслабленного безверия.
И наука,
и философия должны подчиниться свету религиозной веры не для упразднения своих истин, а для просветления этих истин в полноте знания
и жизни.
И наука,
и философия подводят к великой тайне; но та лишь философия хороша, которая проходит путь до последней тайны, раскрывающейся в религиозной
жизни, в мистическом опыте.
Гнет позитивизма
и теории социальной среды, давящий кошмар необходимости, бессмысленное подчинение личности целям рода, насилие
и надругательство над вечными упованиями индивидуальности во имя фикции блага грядущих поколений, суетная жажда устроения общей
жизни перед лицом смерти
и тления каждого человека, всего человечества
и всего мира, вера в возможность окончательного социального устроения человечества
и в верховное могущество
науки — все это было ложным, давящим живое человеческое лицо объективизмом, рабством у природного порядка, ложным универсализмом.
— А потом мы догадались, что болтать, все только болтать о наших язвах не стоит труда, что это ведет только к пошлости и доктринерству; [Доктринерство — узкая, упрямая защита какого-либо учения (доктрины), даже если
наука и жизнь противоречат ему.] мы увидали, что и умники наши, так называемые передовые люди и обличители, никуда не годятся, что мы занимаемся вздором, толкуем о каком-то искусстве, бессознательном творчестве, о парламентаризме, об адвокатуре и черт знает о чем, когда дело идет о насущном хлебе, когда грубейшее суеверие нас душит, когда все наши акционерные общества лопаются единственно оттого, что оказывается недостаток в честных людях, когда самая свобода, о которой хлопочет правительство, едва ли пойдет нам впрок, потому что мужик наш рад самого себя обокрасть, чтобы только напиться дурману в кабаке.
Странно подействовало ученье на Илью Ильича: у него между
наукой и жизнью лежала целая бездна, которой он не пытался перейти. Жизнь у него была сама по себе, а наука сама по себе.
Грядущему предлежит разрешить: насколько Франция может быть органом примирения
науки и жизни; впрочем, не надобно ошибаться, принимая слишком резко противоположность Франции и Германии: она часто совершенно внешняя.
С другой стороны, может, тут раскроется великое призвание бросить нашу северную гривну в хранилищницу человеческого разумения; может, мы, мало жившие в былом, явимся представителями действительного единства
науки и жизни, слова и дела.
Наука и жизнь несомненно раскроют, в три-четыре года, еще шире горизонты мыслей и стремлений ваших, а если и после университета пожелаете снова обратиться к вашей — »идее», то ничто не помешает тому.
Неточные совпадения
Г-жа Простакова. Без
наук люди живут
и жили. Покойник батюшка воеводою был пятнадцать лет, а с тем
и скончаться изволил, что не умел грамоте, а умел достаточек нажить
и сохранить. Челобитчиков принимал всегда, бывало, сидя на железном сундуке. После всякого сундук отворит
и что-нибудь положит. То-то эконом был!
Жизни не жалел, чтоб из сундука ничего не вынуть. Перед другим не похвалюсь, от вас не потаю: покойник-свет, лежа на сундуке с деньгами, умер, так сказать, с голоду. А! каково это?
Я говорил правду — мне не верили: я начал обманывать; узнав хорошо свет
и пружины общества, я стал искусен в
науке жизни и видел, как другие без искусства счастливы, пользуясь даром теми выгодами, которых я так неутомимо добивался.
Учителей у него было немного: большую часть
наук читал он сам.
И надо сказать правду, что, без всяких педантских терминов, огромных воззрений
и взглядов, которыми любят пощеголять молодые профессора, он умел в немногих словах передать самую душу
науки, так что
и малолетнему было очевидно, на что именно она ему нужна,
наука. Он утверждал, что всего нужнее человеку
наука жизни, что, узнав ее, он узнает тогда сам, чем он должен заняться преимущественнее.
Видна была
и логическая связь,
и следованье за новыми открытиями, но увы! не было только
жизни в самой
науке.
Меж ими всё рождало споры //
И к размышлению влекло: // Племен минувших договоры, // Плоды
наук, добро
и зло, //
И предрассудки вековые, //
И гроба тайны роковые, // Судьба
и жизнь в свою чреду, — // Всё подвергалось их суду. // Поэт в жару своих суждений // Читал, забывшись, между тем // Отрывки северных поэм, //
И снисходительный Евгений, // Хоть их не много понимал, // Прилежно юноше внимал.