Неточные совпадения
Кант так далеко заходит в своем рационализме, что для него вся действительность, все живое бытие есть продукт знания, мышления: мир созидается категориями субъекта, и ничто не в
силах из этих тисков освободиться, ничего не является само по себе, независимо
от того, что навязывается субъектом.
Но представим себе, что стены разбиты и ворвались в эту комнату
силы иного, трансцендентного по отношению к ней мира,
силы, отличные
от действующих в этом помещении.
Поэтому дело спасения не было делом насилия над человеком: человеку предоставлена свобода выбора,
от него ждут подвига веры, подвига вольного отречения
от разума этого мира и
от смертоносных
сил этого мира во имя разума большого и
сил благодатных и спасающих.
Но для этого необходимо освободиться
от исключительной власти этого мира,
от гипноза царящих в нем смертоносных
сил.
Новейшие неокантианцы также не в
силах удержаться
от этого рокового перехода к метафизике и онтологии.
Но методологический прием Лосского, отграничивающий теорию знания
от всякой онтологии,
от всякого содержания интуитивно-мистического знания, должен импонировать его противникам из лагеря критицизма и позитивизма; эта слабость Лосского может оказаться
силой в его борьбе с противниками.
Обиженная невинность, пленники у внешнего зла, порабощенные чуждой нам стихией,
от которой освобождаемся в историческом процессе, или мы преступники перед высшей правдой, грешники, порабощенные внутренней для нас
силой зла, за которую мы сами ответственны?
Сознание же наступает тогда, когда освобождается человек
от лживой идеи, что он лишь пленник у посторонней ему злой стихии, что он обиженный внешней
силой, когда возвращается человеку его высшее достоинство, повелевающее самого себя считать виновником своей судьбы и ответственным за зло.
Творение, в
силу присущей ему свободы, свободы избрания пути, отпало
от Творца,
от абсолютного источника бытия и пошло путем природным, натуральным; оно распалось на части, и все части попали в рабство друг к другу, подчинились закону тления, так как источник вечной жизни отдалился и потерялся.
Искупление творения, освобождение
от греха и спасение совершается не слабыми и порабощенными человеческими
силами, не естественными
силами, и мистической диалектикой Троичности, соединяющей Творца и творение, преодолевающей трагедию свободы греха.
Христос явился как единственная и неповторимая точка мировой истории, в которой совершилось самосознание человека, освобожденного
от гипноза стихийных и хаотических
сил.
Но
сила Христова и правда не зависят
от подвигов христианина, не им доказываются, а ему доказываются.
И пусть неверующие, смотрящие со стороны, не ждут чудес
от христианина, чтобы поверить, чтобы войти в мистический круг; они ведь не видят чуда, реально уже совершившегося, чуда воскресения Христа, и ничего не увидят до тех пор, пока свободная любовь не одержит в них победы над вынужденной
силой.
Пусть умственно сравнивают Христа с Буддой, Сократом или Магометом, все же в глубине чувствуют, что это не то, что с пришествием Христа изменился космический состав мира, что вошла в мир
сила не
от мира сего, что трансцендентное стало имманентным.
Ощущение и сознание вечной гибели
от греха и вечного спасения
от Христа стали определяющей
силой истории.
Религиозно должен человек охранять себя и свою жизнь
от злых
сил, собирать жизненные
силы для участия в деле спасения, осуществляемого мировой историей.
Зло не есть самобытное и абсолютное начало бытия, зло есть творение, отпавшее
от Бога и обоготворившее себя и свои
силы.
Россия в
силах будет отразить восточно-монгольскую опасность, если победит в себе татарщину, охранит себя
от американской безличности и укрепит в себе мужественно-христианскую активность личности.
Нельзя ответственность за страдание и зло возлагать на других, на внешние
силы, на власть, на социальные неравенства, на те или иные классы: ответственны мы сами, как свободные сыны; наша греховность и наше творческое бессилие порождают дурную власть и социальные несправедливости, и ничто не улучшается
от одной внешней перемены власти и условий жизни.
Творение, предоставленное своим собственным
силам, бьется над решением проблемы бытия и не находит ни счастья, ни смысла, не спасается
от смерти и страдания.
В сущности, и те и другие ставят вопрос религиозный на почву политическую, формальную, внешнюю: одни боятся веры и хотели бы охранить себя
от ее притязательной
силы, другие боятся неверия и также хотели бы охранить себя
от его растущей
силы.
Великая правда этого соединения была в том, что языческое государство признало благодатную
силу христианской церкви, христианская же церковь еще раньше признала словами апостола, что «начальствующий носит меч не напрасно», т. е. что власть имеет положительную миссию в мире (независимо
от ее формы).
Дюрталь думал найти в монастыре полный покой, а оказалось, что «именно монастыри обуреваемы темными
силами; там ускользают
от них души, и они во что бы то ни стало хотят их покорить себе.
Для Константина народ был только главный участник в общем труде, и, несмотря на всё уважение и какую-то кровную любовь к мужику, всосанную им, как он сам говорил, вероятно с молоком бабы-кормилицы, он, как участник с ним в общем деле, иногда приходивший в восхищенье
от силы, кротости, справедливости этих людей, очень часто, когда в общем деле требовались другие качества, приходил в озлобление на народ за его беспечность, неряшливость, пьянство, ложь.
Неточные совпадения
Милон. Душа благородная!.. Нет… не могу скрывать более моего сердечного чувства… Нет. Добродетель твоя извлекает
силою своею все таинство души моей. Если мое сердце добродетельно, если стоит оно быть счастливо,
от тебя зависит сделать его счастье. Я полагаю его в том, чтоб иметь женою любезную племянницу вашу. Взаимная наша склонность…
Софья (к Правдину).
Сил моих не стало
от их шуму.
Он не был ни технолог, ни инженер; но он был твердой души прохвост, а это тоже своего рода
сила, обладая которою можно покорить мир. Он ничего не знал ни о процессе образования рек, ни о законах, по которому они текут вниз, а не вверх, но был убежден, что стоит только указать:
от сих мест до сих — и на протяжении отмеренного пространства наверное возникнет материк, а затем по-прежнему, и направо и налево, будет продолжать течь река.
Другого градоначальника я знал весьма тощего, который тоже не имел успеха, потому что едва появился в своем городе, как сразу же был прозван
от обывателей одною из тощих фараоновых коров, и затем уж ни одно из его распоряжений действительной
силы иметь не могло.
Минуты этой задумчивости были самыми тяжелыми для глуповцев. Как оцепенелые застывали они перед ним, не будучи в
силах оторвать глаза
от его светлого, как сталь, взора. Какая-то неисповедимая тайна скрывалась в этом взоре, и тайна эта тяжелым, почти свинцовым пологом нависла над целым городом.