Неточные совпадения
Но представим себе, что стены разбиты и ворвались в эту комнату силы иного,
трансцендентного по отношению к ней
мира, силы, отличные от действующих в этом помещении.
Пусть умственно сравнивают Христа с Буддой, Сократом или Магометом, все же в глубине чувствуют, что это не то, что с пришествием Христа изменился космический состав
мира, что вошла в
мир сила не от
мира сего, что
трансцендентное стало имманентным.
Отрицание Бога, иного
мира и всего
трансцендентного признали достаточным основанием того пафоса, по которому человек божествен, человек имеет бесконечные права, человеку предстоит блестящее будущее.
Только в свете религиозного сознания видна двойственность исторических судеб человечества, видно грядущее в
мире разделение на конечное добро и конечное зло, виден трагический и
трансцендентный конец истории, а не благополучный и имманентный.
Совершенно ошибочно было бы отнести апофатическую социологию к потустороннему, небесному,
трансцендентному миру, к «загробной» жизни и успокоиться на том, что в посюстороннем, земном, имманентном мире, в жизни до смерти все должно остаться по-старому.
Неточные совпадения
Верно было бы сказать, что у меня есть напряженная устремленность к
трансцендентному, к переходу за грани этого
мира.
Это есть до последней остроты доведенный конфликт между моей жизнью в этом
мире и
трансцендентным.
Тоска по
трансцендентному, по иному, чем этот
мир, по переходящему за границы этого
мира.
Хотя он характеризует
трансцендентное абсолютное с помощью каббалистического понятия Эн-соф (мы знаем, как проблематично это понятие, которое, однако, применяется Соловьевым без всякого пояснения), т. е. в терминах отрицательного богословия, но затем, неправомерно и без всяких объяснений приравнивая его к первой ипостаси, он дедуцирует рационально его отношение к
миру, а следовательно, и их взаимное определение [См. «Философские начала цельного знания» (Собр. соч., т. I, особенно стр.320–321, 347) и «Чтения о богочеловечестве» (т. III, 82 cл.).].
Итак, следует прежде всего признать, что и мифу присуща вся та объективность или кафоличность, какая свойственна вообще «откровению»: в нем, собственно, и выражается содержание откровения, или, другими словами, откровение
трансцендентного, высшего
мира совершается непосредственно в мифе, он есть те письмена, которыми этот
мир начертывается в имманентном сознании, его проекция в образах.