Неточные совпадения
Мало кто уже дерзает писать так, как писали прежде, писать что-то, писать свое, свое не в смысле особенной оригинальности, а в смысле непосредственного обнаружения жизни, как то было в
творениях бл. Августина, в писаниях мистиков, в книгах прежних философов.
В науке есть элементы высшего гнозиса, в ней как бы приоткрываются человеку тайны Божьего
творения.
В христианстве же скрыты силы для нового одухотворения природы, для возрождения Пана, для раскрытия тайн Божьего
творения, живого, а не мертвого.
Мироощущению Гете открывалась природа как Божье
творение.
Деятельность Логоса, разума, осмысливает бытие, просветляет бытие, соединяет
творение с Творцом.
Объективирование, изречение, воплощение в актах не есть рационализация, не есть умерщвление; это — продолжение
творения мира, творчество совместное с Богом.
Книга эта — не обычная профессорская диссертация, не полезная работа преподавателя и популяризатора философии, а вполне оригинальное
творение философа.
Понять смысл истории мира значит понять провиденциальный план
творения, оправдать Бога в существовании того зла, с которого началась история, найти место в мироздании для каждого страдающего и погибающего.
Если зло и страдания жизни, смерть и ужас бытия не являются результатом предмирного преступления богоотступничества, великого греха всего
творения, свободного избрания злого пути, если нет коллективной ответственности всего
творения за зло мира, нет круговой поруки, то теодицея [Теодицеей называется проблема оправдания Бога, но само это словосочетание вызывает возражение.
Возложить на Творца ответственность за зло
творения есть величайший из соблазнов духа зла, отравляющий источники религиозной жизни.
В один из моментов мистической диалектики, в момент распри Творца и
творения, бытие заболело тяжкой болезнью, которая имеет свое последовательное течение, свои уже хронологические моменты.
Учение об эманации отрицает и лицо Творца и лицо творимых, отрицает свободу и самостоятельность
творения.] все живое пребывает в божественном плане космоса, до времени и до мира совершается в идеальном процессе божественной диалектики.
Отпала от Бога мировая душа, носительница соборного единства
творения, и потому все и всё в мире участвовали в преступлении богоотступничества и ответственны за первородный грех, в нем свободно участвовало каждое существо и каждая былинка.
Возможно ли сознательно освободиться от соблазнительной дилеммы: возложить на Творца вину за зло, содеянное
творением, и вызвать образ злого бога или совсем отрицать объективность зла в мире?
Зло есть
творение, обоготворившее себя.
Кроме Бога и
творения ничего и нет; путь зла есть путь
творения, отпавшего от Бога и погнавшегося за призраком своего оторванного бытия.
Диавол есть только первая в зле тварь, в нем воплотилось начало, противоположное Сыну Божьему, он есть образ
творения, каким оно не должно быть.
Антихрист и есть новый бог
творения, тварь, подменившая Творца.
Все достоинство
творения, все совершенство его по идее Творца — в присущей ему свободе.
Свобода есть основной внутренний признак каждого существа, сотворенного по образу и подобию Божьему; в этом признаке заключено абсолютное совершенство плана
творения.
Этот рациональный план
творения целиком пребывает в сфере человеческой ограниченности и не возвышается до сознания смысла бытия, так как смысл этот связан с иррациональной тайной свободы греха.
По плану
творения космос дан как задача, как идея, которую должна творчески осуществить свобода тварной души.
В плане
творения нет насилия ни над одним существом, каждому дано осуществить свою личность, идею, заложенную в Боге, или загубить, осуществить карикатуру, подделку.
Всему
творению дано свободным и соборным усилием мировой души превратиться в космос, осуществить божественную гармонию.
Бог лучше знал, какое
творение совершеннее и достойнее, чем рационалистическое, рассудочное сознание людей, беспомощно останавливающихся перед великой тайной свободы.
Творение, в силу присущей ему свободы, свободы избрания пути, отпало от Творца, от абсолютного источника бытия и пошло путем природным, натуральным; оно распалось на части, и все части попали в рабство друг к другу, подчинились закону тления, так как источник вечной жизни отдалился и потерялся.
Основа истории — в грехе, смысл истории — в искуплении греха и возвращении
творения к Творцу, свободном воссоединении всех и всего с Богом, обожении всего, что пребывает в сфере бытия, и окончательном оттеснении зла в сферу небытия.
Свобода
творения в начале мировой истории была сознана формально и потерялась в грехе; в конце мировой истории она должна быть сознана материально и обретена в совершившемся искуплении.
Поняв свою свободу как свободу от Бога, как отпадение и восстание,
творение поработилось, свободу потеряло.
Но распря Творца и
творения не может быть прекращена и разрешена свободой
творения, так как свобода эта утеряна в грехопадении.
Свобода была сознана
творением не как норма бытия, а как произвол, как нечто безразличное и беспредметное; свобода почуялась тварью как свобода «от», а не свобода «для» и попала в сети лжи, растворилась в необходимости.
Искупление
творения, освобождение от греха и спасение совершается не слабыми и порабощенными человеческими силами, не естественными силами, и мистической диалектикой Троичности, соединяющей Творца и
творение, преодолевающей трагедию свободы греха.
Идея Единого Бога или Бога Отца сама по себе не делает понятным ни распад между
творением и Творцом, ни возврат
творения Творцу, не осмысливает мистическое начало мира и его истории.
Мир сотворен Богом через Логос, через Смысл, через идею совершенства
творения, предвечно пребывающую в Боге и равную Ему по достоинству.
Логос, Смысл
творения, Слово было в начале, Слово это было в Боге и Слово было Богом.
Дитя-Логос — совершенное, равное Отцу по достоинству, столь же божественное, как и Сам Отец, дитя это есть
творение, как космос, как идея бытия, каким оно должно быть.
Логос — Сын Божий есть смысл
творения, божественный план
творения, идеальная норма его бытия.
Логос — Сын Божий есть предвечный носитель соединенности Творца с
творением, любви, соединяющей Божество с человечеством...
Он вызывает предвечным актом из недр своих
творение.
Абсолютное бытие немыслимо без
творения из него того бытия, которое было бы им любимо и любило бы его, которое осуществляло бы его идею, его Логос.
Сын Божий — второе лицо Троицы, и есть неизбежность акта
творения, и есть идея мира совершенного — космоса.
В мистической диалектике абсолютного бытия заключена неизбежность
творения как дело божественной любви между Отцом и Сыном.
В глубине
творения зародился грех, черты
творения исказились злом, не осуществилась в нем совершенная идея Бога, нет в нем той любви к Богу, которая только и делает бытие полным и содержательным.
Иисус из Назарета и был историческим, конкретным явлением Сына Бога, Логоса, Смысла
творения.
Христос вошел в
творение, воплотился в нем, чтобы вернуть его к Творцу, чтобы обожить человеческую природу, божественную по идее Творца, но ставшую греховной после своего отпадения.
В любви родилось
творение, через Логос оно сотворилось, в любви же, через Логос, оно должно воссоединиться с Творцом, осуществить свою идею, свой смысл.
Христос есть таинственный примиритель человеческой свободы с божественным фатумом, Он — та свободная любовь
творения, которая утверждает бытие в Творце.
Силой божественной любви Христос возвращает миру и человечеству утраченную в грехе свободу, освобождает человечество из плена, восстанавливает идеальный план
творения, усыновляет человека Богу, утверждает начало богочеловечности, как оно дано в идее космоса.
История человечества на земле приобретает смысл, потому что в центр ее является Христос — Смысл
творения.
Дух есть синтетический момент в мистической диалектике, осуществленное космическое спасение, осуществленное обожение человечества и мира, соборное возвращение
творения к Творцу.
Неточные совпадения
— Какое же вы можете иметь сомнение о Творце, когда вы воззрите на
творения Его? — продолжал священник быстрым, привычным говором. — Кто же украсил светилами свод небесный? Кто облек землю в красоту ее? Как же без Творца? — сказал он, вопросительно взглянув на Левина.
Его обрадовала мысль о том, как легче было поверить в существующую, теперь живущую церковь, составляющую все верования людей, имеющую во главе Бога и потому святую и непогрешимую, от нее уже принять верования в Бога, в
творение, в падение, в искупление, чем начинать с Бога, далекого, таинственного Бога,
творения и т. д.
«Но могу ли я верить во всё, что исповедует церковь?» думал он, испытывая себя и придумывая всё то, что могло разрушить его теперешнее спокойствие. Он нарочно стал вспоминать те учения церкви, которые более всего всегда казались ему странными и соблазняли его. «
Творение? А я чем же объяснял существование? Существованием? Ничем? — Дьявол и грех? — А чем я объясняю зло?.. Искупитель?..
Хотя мы знаем, что Евгений // Издавна чтенье разлюбил, // Однако ж несколько
творений // Он из опалы исключил: // Певца Гяура и Жуана // Да с ним еще два-три романа, // В которых отразился век // И современный человек // Изображен довольно верно // С его безнравственной душой, // Себялюбивой и сухой, // Мечтанью преданной безмерно, // С его озлобленным умом, // Кипящим в действии пустом.
— Я — оптимист. Я верю, что все люди более или менее, но всегда удачные
творения величайшего артиста, которого именуем — бог!