Сегодня он зачуял ясно свое душевное одиночество. Серафима — его любовница, но не подруга. Из двоих Теркиных, что
борются в нем беспрестанно, она не поддержит того, который еще блюдет свою совесть.
Неточные совпадения
Он заходил взад и вперед по носовой палубе, где сидели пассажиры второго класса,
боролся с своим желанием заглянуть
в капитанскую каюту, поговорить еще с писателем.
С теплом большая истома стала разбирать его у костра. Но он
боролся с дремотой. Заснуть на берегу
в глухом месте было рискованно. Кто знает, тот же беззубый мужичок мог вернуться и уложить их обоих топором.
В тот вечер, когда он довел ее до ее комнаты, после разговора о Серафиме, она заболела, и скоро ее не стало. Делали операцию — прорезали горло — все равно задушило. Смерти она не ждала, кротко
боролась с нею, успокаивала его, что-то хотела сказать, должно быть, о том, что сделать с ее капиталом… Держала его долго за руку, и
в нем трепетно откликались ее судорожные движения. И причастить ее не успели.
— Не брыкайся! — сказал он мягче,
борясь с чувством гадливости, почти злорадства, к этому проворовавшемуся предводителю; что тут была растрата — он не сомневался. — Позволь, брат, и мне заметить, продолжал он
в том же смягченном тоне. — Коли ты меня, как товарища, просишь о спасении, то твои фанаберии-то надо припрятать… Отчего же не сказать: „так, мол, Вася, и так — зарвался…“ Нынче ведь для этого особые деликатные выражения выдуманы. Переизрасходовал-де! Так веду? И чьи же это деньги были?
Два противоположные чувства
борются в ней: с одной стороны, укоренившаяся любовь к дочери, с другой — утомление, исподволь подготовлявшееся, благодаря вечным заботам об дочери и той строптивости, с которою последняя принимала эти заботы.
Но между них он отличал одну: // В ней было всё, что увлекает душу, // Волнует мысли и мешает сну. // Но я, друзья, покой ваш не нарушу // И на портрет накину пелену. // Ее любил мой Саша той любовью, // Которая по жилам с юной кровью // Течет огнем, клокочет и кипит. //
Боролись в нем желание и стыд; // Он долго думал, как в любви открыться, — // Но надобно ж на что-нибудь решиться.
Чувство довольства собой за то, что у него такой здоровый, красивый сын,
боролось в нем с чувством смущения от присутствия любовницы.
Неточные совпадения
«Скучаешь, видно, дяденька?» // — Нет, тут статья особая, // Не скука тут — война! // И сам, и люди вечером // Уйдут, а к Федосеичу //
В каморку враг: поборемся! //
Борюсь я десять лет. // Как выпьешь рюмку лишнюю, // Махорки как накуришься, // Как эта печь накалится // Да свечка нагорит — // Так тут устой… — // Я вспомнила // Про богатырство дедово: // «Ты, дядюшка, — сказала я, — // Должно быть, богатырь».
Уже при первом свидании с градоначальником предводитель почувствовал, что
в этом сановнике таится что-то не совсем обыкновенное, а именно, что от него пахнет трюфелями. Долгое время он
боролся с своею догадкою, принимая ее за мечту воспаленного съестными припасами воображения, но чем чаще повторялись свидания, тем мучительнее становились сомнения. Наконец он не выдержал и сообщил о своих подозрениях письмоводителю дворянской опеки Половинкину.
Когда он разрушал,
боролся со стихиями, предавал огню и мечу, еще могло казаться, что
в нем олицетворяется что-то громадное, какая-то всепокоряющая сила, которая, независимо от своего содержания, может поражать воображение; теперь, когда он лежал поверженный и изнеможенный, когда ни на ком не тяготел его исполненный бесстыжества взор, делалось ясным, что это"громадное", это"всепокоряющее" — не что иное, как идиотство, не нашедшее себе границ.
«Вот положение! ― думал он, ― Если б он
боролся, отстаивал свою честь, я бы мог действовать, выразить свои чувства; но эта слабость или подлость… Он ставит меня
в положение обманщика, тогда как я не хотел и не хочу этим быть».
— Никогда не спрашивал себя, Анна Аркадьевна, жалко или не жалко. Ведь мое всё состояние тут, — он показал на боковой карман, — и теперь я богатый человек; а нынче поеду
в клуб и, может быть, выйду нищим. Ведь кто со мной садится — тоже хочет оставить меня без рубашки, а я его. Ну, и мы
боремся, и
в этом-то удовольствие.