Ведь и я, и все почти русские, учившиеся в мое время (если они приехали из России, а не воспитывались в остзейском крае),
знали немцев, их корпоративный быт, семейные нравы и рельефные черты тогдашней балтийской культуры, и дворянско-сословной, и общебюргерской — больше из вторых рук, понаслышке, со стороны, издали, во всяком случае недостаточно, чтобы это приводило к полной и беспристрастной оценке.
Неточные совпадения
Все это в Дерпте было немыслимо. Если мои товарищи по"Рутении", а позднее по нашему вольному товарищескому кружку, грешили против целомудрия, то это считалось"приватным"делом, наружу не всплывало, так что я за все пять лет не
знал, например, ни у одного товарища ни единой нелегальной связи, даже в самых приличных формах; а о женитьбе тогда никто и не помышлял, ни у
немцев, ни у русских. Это просто показалось бы дико и смешно.
Я до сих пор не
знаю — сколько тогда значилось в Дерпте"казенных"студентов среди
немцев, поляков, эстонцев и латышей; но среди русских — ни буршей, ни"диких" — не помню ни одного.
Нечего и говорить, что язык везде — в аудиториях, кабинетах, клиниках — был обязательно немецкий. Большинство профессоров не
знали по-русски. Между ними довольно значительный процент составляли заграничные, выписные
немцы; да и остзейцы редко могли свободно объясняться по-русски, хотя один из них, профессор Ширрен, заядлый русофоб, одно время читал даже русскую историю.
Никогда я не встречал англичанина с такой наружностью, тоном и манерами, как Льюис. Он ни малейшим образом не смахивал на британца: еще не старый брюнет, с лохматой головой и бородой, смуглый, очень живой, громогласный, с. йервными движениями, — он скорее напоминал
немца из профессоров или даже русского, южанина. Тогда я еще не
знал доподлинно, что он был еврейского происхождения.
Речи произносились на всех языках. А журналисты, писавшие о заседаниях, были больше все французы и бельгийцы. Многие не
знали ни по-немецки, ни по-английски. Мы сидели в двух ложах бенуара рядом, и мои коллеги то и дело обращались ко мне за переводом того, что говорили
немцы и англичане, за что я был прозван"notre confrere poliglotte"(наш многоязычный собрат) тогдашним главным сотрудником «Independance Beige» Тардье, впоследствии редактором этой газеты.
Дверь отворилась, и человек, в котором с первого взгляду можно было
узнать немца ремесленника, вошел в комнату и с веселым видом приближился к гробовщику.
Неточные совпадения
— Во времена досюльные // Мы были тоже барские, // Да только ни помещиков, // Ни немцев-управителей // Не
знали мы тогда. // Не правили мы барщины, // Оброков не платили мы, // А так, когда рассудится, // В три года раз пошлем.
Немец, очень хороший и
знает свое дело.
Это была г-жа Шталь. Сзади её стоял мрачный здоровенный работник
Немец, катавший её. Подле стоял белокурый шведский граф, которого
знала по имени Кити. Несколько человек больных медлили около колясочки, глядя на эту даму, как на что-то необыкновенное.
Нынче поутру зашел ко мне доктор; его имя Вернер, но он русский. Что тут удивительного? Я
знал одного Иванова, который был
немец.
А
немец, ваше превосходительство, надобно
знать, в это время только что женился.