Неточные совпадения
И разговоров таких у нас никогда не заходило. Не скажу, чтобы и любовные увлечения
играли большую роль в тогдашнем студенчестве, во время моего житья в Казани. Интриги имел кое-кто; а остальная
братия держалась дешевых и довольно нечистоплотных сношений
с женщинами. Вообще, сентиментального оттенка в чувствах к другому полу замечалось очень мало. О какой-нибудь роковой истории, вроде самоубийства одного или обоих возлюбленных, никогда и ни от кого я не слыхал.
Эди, подзавитой,
с усиками в ниточку, вертлявый и изысканно франтоватый, подпрыгивал,
играя свои вальсы и польки, сортом гораздо хуже композиций своих старших
братьев. Но это была одна из типичнейших фигур веселой Вены, в данный момент больше даже, чем его
брат Иоганн. Между его польками и вальсами, его подпрыгиваньем, усами в ниточку и белыми панталонами при фраке (в летний сезон) и веселящейся Веной вообще — была коренная связь.
Когда жили в городе, мы каждый день учились, только по воскресеньям и по праздникам ходили гулять и
играли с братьями. Один раз батюшка сказал: «Надо старшим детям учиться ездить верхом. Послать их в манеж». Я был меньше всех братьев и спросил: «А мне можно учиться?» Батюшка сказал: «Ты упадешь». Я стал просить его, чтоб меня тоже учили, и чуть не заплакал. Батюшка сказал: «Ну, хорошо, и тебя тоже. Только смотри: не плачь, когда упадешь. Кто ни разу не упадет с лошади, не выучится верхом ездить».
Неточные совпадения
Для чего этим трем барышням нужно было говорить через день по-французски и по-английски; для чего они в известные часы
играли попеременкам на фортепиано, звуки которого слышались у
брата наверху, где занимались студенты; для чего ездили эти учителя французской литературы, музыки, рисованья, танцев; для чего в известные часы все три барышни
с М-llе Linon подъезжали в коляске к Тверскому бульвару в своих атласных шубках — Долли в длинной, Натали в полудлинной, а Кити в совершенно короткой, так что статные ножки ее в туго-натянутых красных чулках были на всем виду; для чего им, в сопровождении лакея
с золотою кокардой на шляпе, нужно было ходить по Тверскому бульвару, — всего этого и многого другого, что делалось в их таинственном мире, он не понимал, но знал, что всё, что там делалось, было прекрасно, и был влюблен именно в эту таинственность совершавшегося.
— Нет,
брат, дело кончено, я
с тобою не стану
играть.
— Ты что не
играешь? — наскакивал на Клима во время перемен Иван Дронов, раскаленный докрасна, сверкающий, счастливый. Он действительно шел в рядах первых учеников класса и первых шалунов всей гимназии, казалось, что он торопится
сыграть все игры, от которых его оттолкнули Туробоев и Борис Варавка. Возвращаясь из гимназии
с Климом и Дмитрием, он самоуверенно посвистывал, бесцеремонно высмеивая неудачи
братьев, но нередко спрашивал Клима:
Сестры Сомовы жили у Варавки, под надзором Тани Куликовой: сам Варавка уехал в Петербург хлопотать о железной дороге, а оттуда должен был поехать за границу хоронить жену. Почти каждый вечер Клим подымался наверх и всегда заставал там
брата, играющего
с девочками. Устав
играть, девочки усаживались на диван и требовали, чтоб Дмитрий рассказал им что-нибудь.
Этот прямой и непосредственный родственник неба,
брат, сын или племянник луны мог бы, кажется, решить, но он сидит
с своими двенадцатью супругами и несколькими стами их помощниц, сочиняет стихи,
играет на лютне и кушает каждый день на новой посуде.