Неточные совпадения
Мое юношеское любовное увлечение оставалось в неопределенном status quo. Ему сочувствовала мать той еще очень молодой девушки, но от отца все скрывали. Семейство это уехало за
границу. Мы нередко переписывались с согласия матери; но ничто еще не было выяснено. Два-три года мне нужно было иметь перед собою, чтобы стать
на ноги, найти заработок и какое-нибудь"положение". Даже и тогда дело не обошлось бы без борьбы с отцом этой девушки, которой тогда
шел всего еще шестнадцатый год.
С тех пор я более уже не видал Ристори ни в России, ни за
границей вплоть до зимы 1870 года, когда я впервые попал во Флоренцию, во время Франко-прусской войны. Туда приехала депутация из Испании звать
на престол принца Амедея. В честь испанцев
шел спектакль в театре"Николини", и Ристори, уже покинувшая театр, проиграла сцену из"Орлеанской девы"по-испански, чтобы почтить гостей.
С 1867 года, когда я опять наладил мою работу как беллетриста и заграничного корреспондента, часть моего заработка уходила постоянно
на уплату долгов. Так
шло и по возвращении моем в Россию в 1871 году и во время нового житья за
границей, где я был очень болен, и больной все-таки усиленно работал.
В мае по письмам из Петербурга выходило так, что следует ускорить ликвидацию. Мне сделалось самому жутко заживаться за
границей, когда надо
идти на все те, хотя бы и очень тяжкие, последствия, которые ликвидация могла повести за собою.
Мои долговые дела находились все в том же status quo. Что можно было, я уплачивал из моего гонорара, но ликвидация по моему имению затягивалась и кончилась, как я говорил выше, тем, что вся моя земля
пошла за бесценок и сверх уплаты залога выручилось всего каких-то три-четыре тысячи. Рассчитывать
на прочную литературную работу в газетах (даже и
на такую, как за
границей) я не мог. Во мне засела слишком сильно любовь к писательскому делу, хотя оно же так жестоко и"подсидело меня"в матерьяльном смысле.
Про эту встречу и дальнейшее знакомство с Гончаровым я имел уже случай говорить в печати — в последний раз и в публичной беседе
на вечере, посвященном его памяти в Петербурге, и не хотел бы здесь повторяться. Вспомню только то, что тогда было для меня в этой встрече особенно освежающего и ценного, особенно после потери, какую я пережил в лице Герцена. Тут судьба, точно нарочно,
посылала мне за
границей такое знакомство.
Александр Иванович был первый эмигрант (и притом с такой
славой и обаянием
на тогдашнюю передовую Россию), которому довелось испытать неприязненные нападки от молодых русских, бежавших за
границу после выстрела Каракозова.
Неточные совпадения
На шестой день были назначены губернские выборы. Залы большие и малые были полны дворян в разных мундирах. Многие приехали только к этому дню. Давно не видавшиеся знакомые, кто из Крыма, кто из Петербурга, кто из-за
границы, встречались в залах. У губернского стола, под портретом Государя,
шли прения.
— Да он так, ничего, как все, — несколько сконфуженно оглядываясь
на Сергея Ивановича, отвечала Кити. — Так я
пошлю за ним. А у нас папа гостит. Он недавно из-за
границы приехал.
— Я уйду, я
на кухню
пойду, — выговорила она. — Они рады будут. Они слышали, и их знают и помнят за
границей.
— Да я и строений для этого не строю; у меня нет зданий с колоннами да фронтонами. Мастеров я не выписываю из-за
границы. А уж крестьян от хлебопашества ни за что не оторву.
На фабриках у меня работают только в голодный год, всё пришлые, из-за куска хлеба. Этаких фабрик наберется много. Рассмотри только попристальнее свое хозяйство, то увидишь — всякая тряпка
пойдет в дело, всякая дрянь даст доход, так что после отталкиваешь только да говоришь: не нужно.
— Обо мне — начальство заботится,
посылало отдохнуть далеко
на север, четырнадцать месяцев отдыхал. Не совсем удобно, а — очень хорошо для души. Потом вот за
границу сбегал.