Неточные совпадения
Но в
истории русского сценического искусства Михаил Семенович — творец двух лиц: Фамусова и городничего, и, в меньшей степени, Кочкарева в «Женитьбе». Во всех трех этих «созданиях» я его видел тогда юношей, уже значительно подготовленным к высшим запросам от театра и
игры актера.
Езда на"сдаточных"была много раз описана в былое время. Она представляла собою род азартной
игры. Все дело сводилось к тому: удастся ли вам доехать без
истории, то есть без отказа ямщика, до последнего конца, доставят ли вас до места назначения без прибавки.
Все, чем наша журналистика стала жить с 1856 года, я и дерптским студентом поглощал, всему этому сочувствовал,читал жадно статьи Добролюбова и Чернышевского, сочувствовал отчасти и тому «антропологическому» принципу, который Чернышевский проводил в своих статьях по философии
истории. Но во мне не было той именно нигилистической закваски, которая сказывалась в разных «ока-зательствах» — тона, вкусов, замашек, костюма,
игры в разные опыты нового общежития.
Имена таких актеров и актрис, как Ренье, Брессан, Делоне, сестры Броган, Виктория Лафонтен, принадлежат
истории театра. С ними ушли и та манера
игры, тон, дикция, жестикуляция, какие уже нельзя (а может, и не нужно?) восстановлять. В тот же сезон (или одной зимой раньше) дебютировал и Коклен, любимый ученик Ренье, и сразу занял выдающееся место. Я тогда уже видал его в такой роли, как Фигаро в"Женитьбе Фигаро", и в мольеровских типах.
Неточные совпадения
Да уж и трудно было бы вести эту
историю с наглым воришкой, потому что было упущено время;
игра уже ушла вперед.
Но я и тут бросил после одной омерзительной
истории, случившейся раз в самом разгаре
игры и окончившейся дракой каких-то двух игроков, и стал ездить к Зерщикову, к которому опять-таки ввел меня князь.
Князь, воротившись с
игры, написал в ту же ночь два письма — одно мне, а другое в тот прежний его полк, в котором была у него
история с корнетом Степановым.
Не описываю поднявшейся суматохи; такая
история была здесь совершенною новостью. У Зерщикова вели себя пристойно, и
игра у него тем славилась. Но я не помнил себя. Среди шума и криков вдруг послышался голос Зерщикова:
— Я не выставляю подсудимого каким-то идеальным человеком, — говорил Веревкин. — Нет, это самый обыкновенный смертный, не чуждый общих слабостей… Но он попал в скверную
историю, которая походила на
игру кошки с мышкой. Будь на месте Колпаковой другая женщина, тогда Бахарев не сидел бы на скамье подсудимых! Вот главная мысль, которая должна лечь в основание вердикта присяжных. Закон карает злую волю и бесповоротную испорченность, а здесь мы имеем дело с несчастным случаем, от которого никто не застрахован.