Неточные совпадения
Он был тогда красивый юноша, студент, пострадавший за какую-то студенческую историю.
Кажется, он так и не кончил курса из-за этого. Он жил в Петербурге, но часто гостил у своей родной сестры, бывшей замужем за Гурко, впоследствии фельдмаршалом, а тогда эскадронным или полковым командиром гусарского полка. Мать его проживала тогда за границей, в Париже, и сделалась моей
постоянной сотрудницей по иностранной литературе.
Иван Грозный был как раз личность, которую он изучал как психолог и писатель. Его взгляд
казался многим несколько парадоксальным; но несомненно, что в Иване сидела своего рода художественная натура на подкладке психопата и маньяка неограниченного самодержавия. Оценка москвичей, слишком преклонявшихся перед государственным значением Грозного, не могла удовлетворять Костомарова с его
постоянным протестом и антипатией к московскому жестокому централизму.
Кажется, он привел ко мне Благосветлова, издателя"Дела", которого я в Петербурге никогда и нигде не встречал. В Париже у Благосветлова был
постоянный сотрудник, один из братьев Реклю — старший, Эли. С ним я уже был знаком и у него видал и его младшего брата Элизе, и тогда уже известного географа, но еще не прославившегося как анархист.
Неточные совпадения
Весело!.. Да, я уже прошел тот период жизни душевной, когда ищут только счастия, когда сердце чувствует необходимость любить сильно и страстно кого-нибудь, — теперь я только хочу быть любимым, и то очень немногими; даже мне
кажется, одной
постоянной привязанности мне было бы довольно: жалкая привычка сердца!..
В старости у него образовался
постоянный взгляд на вещи и неизменные правила, — но единственно на основании практическом: те поступки и образ жизни, которые доставляли ему счастие или удовольствия, он считал хорошими и находил, что так всегда и всем поступать должно. Он говорил очень увлекательно, и эта способность, мне
кажется, усиливала гибкость его правил: он в состоянии был тот же поступок рассказать как самую милую шалость и как низкую подлость.
Черты лица были мелки и не очень подвижны, но
казалось, что неподвижна кожа, хорошо дисциплинированная
постоянным напряжением какой-то большой, сердечной думы.
— Успокойтесь, Дмитрий Федорович, — напомнил следователь, как бы, видимо, желая победить исступленного своим спокойствием. — Прежде чем будем продолжать допрос, я бы желал, если вы только согласитесь ответить, слышать от вас подтверждение того факта, что,
кажется, вы не любили покойного Федора Павловича, были с ним в какой-то
постоянной ссоре… Здесь, по крайней мере, четверть часа назад, вы,
кажется, изволили произнести, что даже хотели убить его: «Не убил, — воскликнули вы, — но хотел убить!»
Одушевление Катерины Васильевны продолжалось, не ослабевая, а только переходя в
постоянное, уже обычное настроение духа, бодрое и живое, светлое. И, сколько ей
казалось, именно это одушевление всего больше привлекало к ней Бьюмонта. А он уж очень много думал о ней, — это было слишком видно. Послушав два — три раза ее рассказы о Кирсановых, он в четвертый раз уже сказал: