Неточные совпадения
Мой товарищ по гимназии, впоследствии заслуженный профессор Петербургского университета В.А.Лебедев, поступил к нам в четвертый класс и прямо стал слушать законоведение. Но он был дома превосходно приготовлен отцом, доктором, по латинскому языку и мог даже
говорить на нем. Он всегда делал нам переводы с русского в классы словесности или
математики, иногда нескольким плохим латинистам зараз. И кончил он с золотой медалью.
На моих двух факультетах, сначала физико-математическом, потом медицинском, можно было учиться гораздо серьезнее и успешнее. Я уже
говорил, что натуралисты и
математики выбирали себе специальности, о каких даме и слыхом не слыхали студенты русских университетов, то, что теперь называется:"предметная система".
— Это один мой товарищ, про которого учитель
математики говорил, что он должен идти по гримерской части, где сути-то нет, а одна только наружность, — и он эту наружность выработал в себе до последней степени совершенства.
Неточные совпадения
Не могу я это тебе выразить, тут, — ну вот ты
математику знаешь хорошо, и теперь еще занимаешься, я знаю… ну, начни проходить ей интегральное исчисление, ей-богу не шучу, серьезно
говорю, ей решительно все равно будет: она будет на тебя смотреть и вздыхать, и так целый год сряду.
— Послушайте, Порфирий Петрович, вы ведь сами
говорите: одна психология, а между тем въехали в
математику. Ну что, если и сами вы теперь ошибаетесь?
— Я думаю, —
говорил он не то Марфеньке, не то про себя, — во что хочешь веруй: в божество, в
математику или в философию, жизнь поддается всему. Ты, Марфенька, где училась?
Оказывается, что все, что
говорили вчера у Дергачева о нем, справедливо: после него осталась вот этакая тетрадь ученых выводов о том, что русские — порода людей второстепенная, на основании френологии, краниологии и даже
математики, и что, стало быть, в качестве русского совсем не стоит жить.
Исполнение своего намерения Иван Петрович начал с того, что одел сына по-шотландски; двенадцатилетний малый стал ходить с обнаженными икрами и с петушьим пером на складном картузе; шведку заменил молодой швейцарец, изучивший гимнастику до совершенства; музыку, как занятие недостойное мужчины, изгнали навсегда; естественные науки, международное право,
математика, столярное ремесло, по совету Жан-Жака Руссо, и геральдика, для поддержания рыцарских чувств, — вот чем должен был заниматься будущий «человек»; его будили в четыре часа утра, тотчас окачивали холодной водой и заставляли бегать вокруг высокого столба на веревке; ел он раз в день по одному блюду; ездил верхом, стрелял из арбалета; при всяком удобном случае упражнялся, по примеру родителя, в твердости воли и каждый вечер вносил в особую книгу отчет прошедшего дня и свои впечатления, а Иван Петрович, с своей стороны, писал ему наставления по-французски, в которых он называл его mon fils [Мой сын (фр.).] и
говорил ему vous.