Неточные совпадения
Если б прикинуть Дерптский университет к германским, он, конечно, оказался бы ниже таких, как
Берлинский, Гейдельбергский или Боннский. Но в пределах России он давал все существенное из того, что немецкая нация вырабатывала
на Западе. Самый немецкий язык вел к расширению умственных горизонтов, позволял знакомиться со множеством научных сочинений, неизвестных тогдашним студентам в России и по заглавиям.
Мое поколение ставило его как писателя очень высоко. Я лично находился
на промежутке десяти лет под впечатлением его"Обломова"(в Дерпте, в конце 50-х годов) и"Обрыва", прочитанного мною с большим подъемом интереса в Швейцарии менее года назад, до нашей встречи в Берлине
на тротуаре
берлинских Unter den Linden.
Неточные совпадения
Пожав плечами, Самгин вслед за ним вышел в сад, сел
на чугунную скамью, вынул папиросу. К нему тотчас же подошел толстый человек в цилиндре, похожий
на берлинского извозчика, он объявил себя агентом «Бюро похоронных процессий».
Хоша я еще был махонькой, когда нас со старины сюда переселили, а помню, что не токма у нас
на деревне, да и за пять верст выше, в
Берлинских вершинах, воды было много и по всей речке рос лес; а старики наши, да и мы за ними, лес-то весь повырубили, роднички затоптала скотинка, вода-то и пересохла.
Пока Эйсмонды были за границей, Ришар довольно часто получал об них известия от своего
берлинского друга, который в последнем письме своем,
на вопрос Ришара: что, нашла ли m-me Эйсмонд какое-нибудь себе облегчение и развлечение в путешествии, отвечал, что нет, и что, напротив, она страдает, и что главная причина ее страданий — это почти явное отвращение ее к мужу, так что она малейшей ласки его боится.
Так что, например, если б Тейтч в стенах
Берлинского университета защищал диссертацию
на тему о любви к отечеству, то Форкенбек (президент рейхстага) не только не оборвал бы его и не пригрозил бы ему призывом к порядку, но первый же с восторгом объявил бы его доктором отечестволюбия.
Говорят, будто Баттенберг прослезился, когда ему доложили: «Карета готова!» Еще бы! Все лучше быть каким ни
на есть державцем, нежели играть
на бильярде в
берлинских кофейнях. Притом же,
на первых порах, его беспокоит вопрос: что скажут свои? папенька с маменькой, тетеньки, дяденьки, братцы и сестрицы? как-то встретят его прочие Баттенберги и Орлеаны? Наконец, ему ведь придется отвыкать говорить: «Болгария — любезное отечество наше!» Нет у него теперь отечества, нет и не будет!