Неточные совпадения
Рольстон — хоть и очень занятой по своей службе в Музее — не отказывался даже водить меня по
разным трущобам Лондона, куда не совсем безопасно проникать ночью без полисмена. Он же подыскал мне одного впавшего в бедность магистра словесности (magistre artium, по английской номенклатуре), который занимался со мною по литературному изучению английского стиля и поправлял мне мой слог, когда я писал мою первую статью
на английском
языке: «Нигилизм в России» (The Nihilism in Russia), о которой поговорю ниже.
Знание немецкого
языка облегчало всякие сношения. Я мог сразу всем пользоваться вполне: и заседаниями рейхсрата (не очень, впрочем, занимательными после французской Палаты), и театрами, и разговорами во всех публичных местах, и знаменитостями в
разных сферах, начиная с"братьев славян", с которыми ведь тоже приходилось объясняться
на"междуславянском"диалекте, то есть по-немецки же.
Язык сохранил для меня до сих пор большое обаяние. Я даже, не дальше как пять лет назад живя в Биаррице, стал заново учиться разговорному
языку, мечтая о том, что поеду в Испанию
на всю осень, что казалось тогда очень исполнимым, но это все-таки по
разным причинам не состоялось. А два года раньше из того же Биаррица я съездил В Сан-Себастьяно и тогда же обещал сам себе непременно пожить в Испании подольше.
Одному из моих коллег попадались записки Прима к
разным лицам,
на французском
языке.
Кабинет Свияжского была огромная комната, обставленная шкафами с книгами и с двумя столами — одним массивным письменным, стоявшим по середине комнаты, и другим круглым, уложенным звездою вокруг лампы
на разных языках последними нумерами газет и журналов.
Теперь мы отойдем от них, зная, что им нужно быть вместе одним. Много на свете слов
на разных языках и разных наречиях, но всеми ими, даже и отдаленно, не передашь того, что сказали они в день этот друг другу.
Неточные совпадения
Народу было пропасть, и в кавалерах не было недостатка; штатские более теснились вдоль стен, но военные танцевали усердно, особенно один из них, который прожил недель шесть в Париже, где он выучился
разным залихватским восклицаньям вроде: «Zut», «Ah fichtrrre», «Pst, pst, mon bibi» [«Зют», «Черт возьми», «Пст, пст, моя крошка» (фр.).] и т.п. Он произносил их в совершенстве, с настоящим парижским шиком,и в то же время говорил «si j’aurais» вместо «si j’avais», [Неправильное употребление условного наклонения вместо прошедшего: «если б я имел» (фр.).] «absolument» [Безусловно (фр.).] в смысле: «непременно», словом, выражался
на том великорусско-французском наречии, над которым так смеются французы, когда они не имеют нужды уверять нашу братью, что мы говорим
на их
языке, как ангелы, «comme des anges».
Оставим это, друг мой; а «вериги» мои — вздор; не беспокойся об них. Да еще вот что: ты знаешь, что я
на язык стыдлив и трезв; если разговорился теперь, то это… от
разных чувств и потому что — с тобой; другому я никому и никогда не скажу. Это прибавляю, чтобы тебя успокоить.
Клапрот как-то достал сочинение, обогатил
разными прибавлениями из китайских географий и перевел
на французский
язык.
Ко мне в каюту толпой стали ломиться индийцы, малайцы, китайцы, с аттестатами от судов
разных наций, все портные, прачки, комиссионеры.
На палубе настоящий базар: разноплеменные гости разложили товары, и каждый горланил
на своем
языке, предлагая материи, раковины, обезьян, птиц, кораллы.
Он с умилением смотрел
на каждого из нас, не различая, с кем уж он виделся, с кем нет, вздыхал, жалел, что уехал из России, просил взять его с собой, а под конец обеда, выпив несколько рюмок вина, совсем ослабел, плакал, говорил смесью
разных языков, примешивая беспрестанно карашо, карашо.