Неточные совпадения
Помню и более житейский мотив такой усиленной писательской
работы. Я решил бесповоротно быть профессиональным литератором. О службе я не думал, а хотел приобрести
в Петербурге кандидатскую степень и устроить
свою жизнь — на первых же порах не надеясь ни на что, кроме
своих сил. Это было довольно-таки самонадеянно; но я верил
в то, что напечатаю и поставлю на сцену все пьесы, какие
напишу в Дерпте, до переезда
в Петербург.
Конечно, такая
работа позднее меня самого бы не удовлетворяла. Так делалось по молодости и уверенности
в своих силах. Не было достаточного спокойствия и постоянного досуга при той бойкой жизни, какую я вел
в городе.
В деревне я
писал с большим"проникновением", что, вероятно, и отражалось на некоторых местах, где нужно было творческое настроение.
Разве не правда, что до сих пор водятся редакторы, которые считают ниже
своего достоинства искать сотрудников, самим обращаться с предложением
работы, а главное, поощрять начинающих, входить
в то, что тот или иной молодой автор мог бы
написать, если б его к тому пригласить?
И по возвращении моем
в Петербург
в 1871 году я возобновил с ним прежнее знакомство и попал
в его коллеги по
работе в"Петербургских ведомостях"Корша; но долго не знал, живя за границей, что именно он ведет у Корша литературное обозрение. Это я узнал от самого Валентина Федоровича, когда сделался
в Париже его постоянным корреспондентом и начал
писать свои фельетоны"С Итальянского бульвара". Было это уже
в зиму 1868–1869 года.
Эмигрант из московских студентов, поляк Г. (явившийся под другой фамилией Л.) ходил ко мне каждое утро, садился к столу,
писал очень скоро на четвертушках с большими краями и за
работу свою получал пять франков, клал их
в карман и уходил.
Говорил он тоном и ритмом профессора, излагающего план
своих работ, хотя профессором никогда не был, а всю
свою жизнь читал и
писал книги, до поздней старости. Тогда он еще совсем не смотрел стариком и
в волосах его седина еще не появлялась.
Суворин
написал мне умное письмо с объяснением того, почему я пришелся"не ко двору"
в их газете. Главный мотив, по его толкованию, выходит такой, что они все
в газете уже спелись и каковы бы, сами по себе, ни были, жили себе потихоньку и считали себя и
свою работу хорошими, а я явился с
своими взглядами, вкусами, приговорами, оценками людей, и это всех, начиная с главного редактора, стало коробить.
Неточные совпадения
Я
пишу не историю
своего времени. Я просто всматриваюсь
в туманное прошлое и заношу вереницы образов и картин, которые сами выступают на свет, задевают, освещают и тянут за собой близкие и родственные воспоминания. Я стараюсь лишь об одном: чтобы ясно и отчетливо облечь
в слово этот непосредственный материал памяти, строго ограничивая лукавую
работу воображения…
Вышеславцев
в своих «Очерках пером и карандашом»
пишет, что
в апреле 1859 г. он застал
в Дуэ около 40 человек и при них двух офицеров и одного инженерного офицера, заведующего
работами.
Лобачевский
в своей комнате
писал, лежа на полу. От беспрерывной
работы он давно не мог
писать сидя и уставал стоять.
Встреть моего писателя такой успех
в пору его более молодую, он бы сильно его порадовал; но теперь, после стольких лет почти беспрерывных душевных страданий, он как бы отупел ко всему — и удовольствие
свое выразил только тем, что принялся сейчас же за
свой вновь начатый роман и стал его
писать с необыкновенной быстротой; а чтобы освежаться от умственной
работы, он придумал ходить за охотой — и это на него благотворно действовало: после каждой такой прогулки он возвращался домой здоровый, покойный и почти счастливый.
В это именно время подоспела новая реформа, и Семена Афанасьевича озарило новое откровение. Да, это как раз то, что нужно. Пора домой, к земле, к народу, который мы слишком долго оставляли
в жертву разночинных проходимцев и хищников, Семен Афанасьевич навел справки о
своем имении, о сроках аренды, о залогах, кое-кому
написал, кое-кому напомнил о себе… И вот его «призвали к новой
работе на старом пепелище»… Ничто не удерживало
в столице, и Семен Афанасьевич появился
в губернии.