Неточные совпадения
Этот дядя, когда наезжал к нам в отпуск, был всегда очень ласков со мною, давал мне читать книжки,
рассказывал про Петербург, про театры, про разные местности России, где стоял, когда служил
еще в армейской кавалерии. Разумеется, своих протестующих идей он не развивал перед гимназистиком по двенадцатому году; но в нем, питомце светско-придворного корпуса, не было никакой военщины ни в тоне, ни в манерах, ни в нравах.
У меня
еще до университета, когда я уже подрос, было несколько приятельниц, старше меня на много лет. Они не довольствовались ролью конфиденток, которым я поверял свои сердечные тайны. Они давали мне книги, много
рассказывали о себе и о своих впечатлениях, переписывались со мною подолгу; даже и позднее, когда я поступил в студенты.
Как я сказал выше, в казанском обществе я не встречал ни одного известного писателя и был весьма огорчен, когда кто-то из товарищей, вернувшись из театра,
рассказывал, что видел ИА.Гончарова в креслах. Тогда автор „Обломова“ (
еще не появившегося в свет) возвращался из своего кругосветного путешествия через Сибирь, побывал на своей родине в Симбирске и останавливался на несколько дней в Казани.
Он
еще не был дряхлым стариком, говорил бойко, с очень приятным тоном и уменьем
рассказывать; на этот раз без той слезливости, над которой подсмеивались среди актеров-бытовиков с Садовским во главе.
С ним — как я уже
рассказывал раньше — Балакирев познакомил меня
еще в конце 50-х годов, когда я, студентом, привез в Петербург свою первую комедию"Фразеры". На квартире Стасова я ее и читал. Там же, помню, были и какие-то художники.
И вот он раз, когда речь зашла о Бенни (он его знавал
еще с тех дней, когда тот объезжал с адресом),
рассказал мне, что дело, по которому он был вызван, ему дали читать целиком в самом Третьем отделении. Он прочитал там многое для него занимательное.
"Страшный заговорщик"Ткачев был тогда очень милый, тихонький юноша, только что побывавший в университете, где, кажется, не кончил, и я ему давал переводы; а самостоятельных статей он
еще не писал у нас. Я уже
рассказывал, как он быстро перевел"Утилитаризм"Дж. Ст. Милля, который цензура загубила.
По тогдашнему тону он совсем не обещал того, что из него вышло впоследствии в"Новом времени". Он остроумно
рассказывал про Москву и тамошних писателей, любил литературу и был, как Загорецкий,"ужасный либерал". Тогда он,
еще не проник к Коршу в"Петербургские ведомости", где сделался присяжным рецензентом в очень радикальном духе. Мне же он приносил только стихотворные пьесы.
О нем как о профессоре Михайловской артиллерийской академии мне много
рассказывал и мой сожитель по квартире (до моего редакторства) граф П.А.Гейден, тогда
еще слушатель Петербургского университета, после того как он из Пажеского корпуса поступил в Артиллерийскую академию, где Лавров читал теоретическую механику.
Тогда, то есть в 1868 году и позднее, в Париже мне приводилось видать его издали, в театрах, но во время войны, когда он жил
еще эмигрантом в Брюсселе (тотчас после Седана), я посетил его. Но об этом
расскажу дальше.
В памяти моей сохранился и другой факт, который я приведу здесь
еще раз, не смущаясь тем, что я уже
рассказывал о нем раньше. Милль обещал мне подождать меня в Нижней палате и ввести на одно, очень ценное для меня, заседание. Я отдал при входе в зал привратнику свою карточку и попросил передать ее Миллю. Привратник вернулся, говоря, что нигде — ни в зале заседаний, ни в библиотеке, ни в ресторане — не нашел"мистера Милля". Я так и ушел домой, опечаленный своей неудачей.
Водил он приятельство со своим товарищем по Парижской консерватории певцом Гассье, который незадолго перед тем пропел целый оперный сезон в Москве, когда там была
еще императорская Итальянская опера. Этот южанин, живший в гражданском браке с красивой англичанкой, отличался большим добродушием и с юмором
рассказывал мне о своих успехах в Москве, передразнивая, как московские студенты из райка выкрикивали его имя с русским произношением.
Покойный В.О.Ковалевский (мой давнишний знакомый
еще из того времени, когда он был юным правоведиком)
рассказывал мне позднее, уже в начале 70-х годов, как он раз по приезде в Лондон сейчас же отправился к Дарвину, в семействе которого был принят всегда как приятель. И первое, что ему сказал Дарвин, поздоровавшись с ним, — было...
С ним мы не могли нигде раньше встречаться. Когда я покинул Петербург в 1865 году, он
еще учился, кажется в Горном корпусе, а за границу не попадал. Где-то он
рассказывал в печати, что я принял в редакции за него стихотворца и переводчика Михаловского или обратно — его за Михайловского. Может быть, так оно и было, но отчетливо я сам этого не помню.
Свою поездку по итальянским озерам, куда я попадал
еще в первый раз в моей жизни, я уже
рассказывал в вступлении к книге"Вечный город"и здесь повторяться не буду.
Там я
еще нашел моего бывшего секретаря Г-ва, о котором
рассказывал выше, перед его переселением в Прагу. Тогда бедняга
еще надеялся как-нибудь найти себе порядочный заработок и не предвидел, что в этой же Вене он найдет добровольную смерть в волнах Дуная.
Неточные совпадения
Городничий (в сторону).Славно завязал узелок! Врет, врет — и нигде не оборвется! А ведь какой невзрачный, низенький, кажется, ногтем бы придавил его. Ну, да постой, ты у меня проговоришься. Я тебя уж заставлю побольше
рассказать! (Вслух.)Справедливо изволили заметить. Что можно сделать в глуши? Ведь вот хоть бы здесь: ночь не спишь, стараешься для отечества, не жалеешь ничего, а награда неизвестно
еще когда будет. (Окидывает глазами комнату.)Кажется, эта комната несколько сыра?
— Чего же вам
еще? // Не то ли вам
рассказывать, // Что дважды погорели мы, // Что Бог сибирской язвою // Нас трижды посетил? // Потуги лошадиные // Несли мы; погуляла я, // Как мерин, в бороне!..
Еще — он сам
рассказывал — // Рубль лишний, чей Бог ведает!
Громада разошлась спокойно, но бригадир крепко задумался. Видит и сам, что Аленка всему злу заводчица, а расстаться с ней не может. Послал за батюшкой, думая в беседе с ним найти утешение, но тот
еще больше обеспокоил,
рассказавши историю об Ахаве и Иезавели.
Жители ликовали;
еще не видав в глаза вновь назначенного правителя, они уже
рассказывали об нем анекдоты и называли его «красавчиком» и «умницей».