Однако рассудочная невозможность и противоречивость не есть гарантия реальной невозможности (вера в это была подорвана еще
греческой философией: Платоном, Зеноном, — а в новое время Гегелем, который в своей «Логике», как бы ни были велики ее заблуждения, навсегда показал невозможность остановиться на любом из рассудочных определений и проявил при этом даже своеобразный пафос противоречий: der Wiederspruch ist Fortleitende!
Неточные совпадения
Абсолютное НЕ отрицательного богословия поэтому не содержит никакой отрицательной утвержденное, которая всегда есть соотносительность: это и не ου, и не μη (два оттенка
греческого отрицания, одной наличностью своею уже предполагающие целую
философию и тем свидетельствующие о философском гении эллинов).
Может быть два значения этого не по смыслу тварного ничто, которым соответствуют два вида
греческого отрицания: ου и μη (d privativum к этому случаю совсем не относится): первое соответствует полному отрицанию бытия — ничто, второе же лишь его невыявленности и неопределенности — нечто [В новой
философии развитие между μη и ου отчетливее всего выражено Шеллингом в его «Darstekkung des philosophischen Empirismus» (A. W. II, 571): «μη öv есть несуществующее, которое лишь есть несуществующее, относительно которого отвергается только действительное существование, но не возможность существовать, которое поэтому, так как оно имеет пред собой бытие, как возможность существовать, хотя и не есть существующее, однако не так, чтобы оно не могло быть существующим.
Является свидетельством эллинской мудрости и благочестия тот факт, что в
греческом умозрении вопросу о первоматерии мира было посвящено столь исключительное внимание, причем в учениях Платона, Аристотеля и Плотина он получил завершенное, исчерпывающее рассмотрение, к которому новая
философия ничего не умела прибавить.
Самого Платона от этого дурного, буддийского аскетизма спасала не только его собственная эротическая
философия, в основе которой лежал, конечно, глубокий жизненный опыт, но и светлое небо
греческой религии, в которой, при всей ее ограниченности, вообще свойственной политеизму, была, однако, глубоко почувствована святость тела.
Теория Гарнака о том, что догматы были рационализацией христианства, интеллектуализмом, внесением начал
греческой философии, опровергается всей историей Церкви, которая учит, что все догматы были мистичны и безумны, опытны и для разума человеческого антиномичны, ереси же были рационалистичны, человеческим разумом устраняли антиномичность, были выдумкой человеческой.
Неточные совпадения
В Германии Чаадаев сблизился с Шеллингом; это знакомство, вероятно, много способствовало, чтоб навести его на мистическую
философию. Она у него развилась в революционный католицизм, которому он остался верен на всю жизнь. В своем «Письме» он половину бедствий России относит на счет
греческой церкви, на счет ее отторжения от всеобъемлющего западного единства.
В средневековой схоластической
философии христианство не проникло еще в мысль и не переродило ее, это была все еще
греческая античная, дохристианская
философия.
Новая религиозная
философия имеет главной своей опорой не индийский трансцендентализм, всегда акосмический, а
греческий реализм.
— Тогда они устно слышали от него учение, а мы ныне из книг божественных оное почерпаем: нас, священников, и
философии греческой учили, и риторике, и истории церкви христианской, — нам можно разуметь священное писание; а что же их поп и учитель — какое ученье имел? Он — такой же мужик, только плутоватей других!
Таким образом, например,
философия Сократа и комедии Аристофана в отношении к религиозному учению греков служат выражением одной и той же общей идеи — разрушения древних верований; но вовсе нет надобности думать, что Аристофан задавал себе именно эту цель для своих комедий: она достигается у него просто картиною
греческих нравов того времени.