Неточные совпадения
Софийность мира
имеет для твари различную степень и глубину: в высшем своем аспекте это — Церковь, Богоматерь, Небесный Иерусалим, Новое Небо и Новая
Земля; во внешнем, периферическом действии в космосе она есть универсальная связь мира, одновременно идеальная и реальная, живое единство идеальности и реальности, мыслимосТи и бытия, которого ищет новейшая спекулятивная философия (Фихте, Шеллинг, Гегель, неокантианство).
Эта «
земля» есть поэтому как бы космическая София, ее лик в мироздании, женское его начало, которое
имеет силу, по творческому слову «да будет», производить из себя твари, рождать от него [Каббала на своем реалистическом языке так изображет это сотворение
земли и всего, что из нее произошло: Et Celui qui est en haut est le Pere de tout, c'est lui qui tout cree; c'est lui qui a fecondee la terre, qui est devenue grosse et a donne naissance ä des «produits».
Врач Эриксимах говорит об Эросе: «На основании медицины, нашего искусства, думается мне, можно видеть, что Эрос
имеет власть не только над душами людей, силою красоты, но силою многого другого и над прочим, как над телами всех животных, так и над произрастающим из
земли, словом сказать, над всем существующим (εν πασι τοις ού'σι), что бог этот велик и дивен и
имеет влияние над всем (επί παν τείνει) в делах, как божеских, так и человеческих» (186 а) [Ср.
Мы должны, пока
имеем тело, оставаться в жилище, приуготованном нам доброй сестрой душой» (Enn. II, Lib. IX, cap. 18).], — от света, эманирующего из «Εν Плотина, на
землю ложатся преимущественно тени.
77 к «Введению».],
имеет значение вполне относительное лишь в сравнении с более тяжелым и менее восприимчивым телом материальным или физическим, но и эти тела «высших планов» пред ставляют собою еще материю или «
землю» (почему и Geisteswissenschaft, как мы уже указывали, исповедует утонченный гилозоистический материализм [Гилозоизм — учение о всеобщей одушевленности.]).
Идеи-формы, которые порождает Мать-Земля, запечатлены присутствием ничто, как темной основы твари: они хрупки, непрочны, не гарантированы от разрушения, они не
имеют еще закала вечности.
Как созданный из
земли, человек
имеет в себе тварное все, но. будучи создан после всех творений, он стоит выше их всех [По учению Каббалы, до создания человека
земля еще не давала плодов: «лишь когда создан был человек, рождающая сила
земли стала видима миру… все произведения, как неба, так и
земли, не появлялись ранее сотворения человека; небо удерживало дождь, а
земля удерживала производительную силу, которую
имела…
Он
имеет и земную Мать, пренепорочную Приснодеву, славу
Земли.
«Дух ангелов не есть оживляющий, потому что не получил от Бога, соединенного с духом, из
земли тела, чтобы
иметь силу оживлять и сохранять его.
Ангелы же не
имеют сопряженного тела (συνεξευγμένον σώμα ουκ εχουσι), почему не
имеют его и в подчинении уму» (с. 1165). «Духовная природа ангелов не
имеет такой же энергии жизни, ибо она не получила образованного Богом из
земли тела с тем, чтобы принять для этого и жизнетворящую силу» (col. 1140).
Воплотившийся Бог до конца разделил судьбу испорченного грехом мира и человека, до крестной муки и смерти [«На
землю сшел еси, да спасеши Адама, и на
земли не обрет сего, Владыко, даже до ада снизшел, еси ищай» (Утреня Великой Субботы, Похвалы, статья первая, ст. 25).], и все отдельные моменты земной жизни Спасителя представляют как бы единый и слитный акт божественной жертвы [Интересную литургическую иллюстрацию этой мысли мы
имеем в том малоизвестном факте, что богослужения пред Рождеством Христовым включают в себя сознательные и преднамеренные параллели богослужению Страстной седмицы, преимущественно Великой Пятницы и Субботы, и отдельные, притом характернейшие песнопения воспроизводятся здесь лишь с необходимыми и небольшими изменениями.
То, что
имело совершаться в раю, при райских условиях жизни, — ибо благословение Божие: «шюдитеся и множитеся» дано было уже в раю, — теперь должно было осуществляться в
земле изгнания.
Хозяйство, как связанное с проклятием
земли, не
имеет в себе эсхатологических задач, переходящих за грань смертной жизни этого века, к ней исключительно относится его область.
Но, разумеется, молитвенно вдохновляемое религиозное искусство
имеет наибольшие потенции стать той искрой, из которой загорится мировое пламя, и воссияет на
земле первый луч Фаворского света.
— Затеяно это всем во вред, православные! Вот я, скажем,
имею земли до двадцати десятин и могу купить ещё, ничего — могу! Однако — не куплю, потому — опасно! Первое — никому не известно, что будет, значит, как народ решит, второе — купи-ка я теперь, так вы меня со свету сживёте…
Неточные совпадения
Он видел, что Россия
имеет прекрасные
земли, прекрасных рабочих и что в некоторых случаях, как у мужика на половине дороги, рабочие и
земля производят много, в большинстве же случаев, когда по-европейски прикладывается капитал, производят мало, и что происходит это только оттого, что рабочие хотят работать и работают хорошо одним им свойственным образом, и что это противодействие не случайное, а постоянное, имеющее основание в духе народа.
— Какое же вы можете
иметь сомнение о Творце, когда вы воззрите на творения Его? — продолжал священник быстрым, привычным говором. — Кто же украсил светилами свод небесный? Кто облек
землю в красоту ее? Как же без Творца? — сказал он, вопросительно взглянув на Левина.
Левин видел, что в вопросе этом уже высказывалась мысль, с которою он был несогласен; но он продолжал излагать свою мысль, состоящую в том, что русский рабочий
имеет совершенно особенный от других народов взгляд на
землю. И чтобы доказать это положение, он поторопился прибавить, что, по его мнению, этот взгляд Русского народа вытекает из сознания им своего призвания заселить огромные, незанятые пространства на востоке.
— Я вовсе не убежден. Я, напротив, чувствую, что не
имею права отдать, что у меня есть обязанности и к
земле и к семье.
А мы, их жалкие потомки, скитающиеся по
земле без убеждений и гордости, без наслаждения и страха, кроме той невольной боязни, сжимающей сердце при мысли о неизбежном конце, мы не способны более к великим жертвам ни для блага человечества, ни даже для собственного счастия, потому, что знаем его невозможность и равнодушно переходим от сомнения к сомнению, как наши предки бросались от одного заблуждения к другому, не
имея, как они, ни надежды, ни даже того неопределенного, хотя и истинного наслаждения, которое встречает душа во всякой борьбе с людьми или с судьбою…