Да и не подозрение только — какие уж теперь подозрения, обман явен, очевиден: она тут, вот в этой комнате, откуда свет, она у него там, за ширмами, — и вот несчастный подкрадывается к окну, почтительно в него заглядывает, благонравно смиряется и благоразумно уходит, поскорее вон от беды, чтобы чего не произошло, опасного и безнравственного, — и нас в этом хотят уверить, нас, знающих характер подсудимого, понимающих, в каком он был состоянии духа, в состоянии, нам известном по
фактам, а главное, обладая знаками, которыми тотчас же мог отпереть дом и войти!“ Здесь по поводу „знаков“ Ипполит Кириллович оставил на время свое обвинение и нашел
необходимым распространиться о Смердякове, с тем чтоб уж совершенно исчерпать весь этот вводный эпизод о подозрении Смердякова в убийстве и покончить с этою мыслию раз навсегда.
— Кто имеет право порицать выводы из
факта, когда существует
факт? Ваша личность в данной обстановке —
факт; ваши поступки —
необходимые выводы из этого
факта, делаемые природою вещей. Вы за них не отвечаете, а порицать их — глупо.
Полагаем, что для наших читателей вовсе нет надобности идти в этом случае от анализа
фактов к синтезу идей, как полагает это
необходимым г. Жеребцов для своих европейских читателей.
В них много отрывочного, недосказанного, иногда
факт берется случайный, частный, рассказывается без пояснения его внутренних или внешних причин, не связывается
необходимым образом с обычным строем жизни.
Истина, связанная с самыми несомненными
фактами, делается ложью, если она вредит победе пролетарской революции, ложь же делается
необходимым диалектическим моментом пролетарской борьбы.