Неточные совпадения
Такое доктринальное предубеждение против самостоятельного трактования сущности религии и эта догматическая нетерпимость в
отношении к религии, конечно, составляют личную особенность Канта и
не имеют под собой твердой опоры даже в его собственном философствовании.
Доказательства бытия Божия вообще уже самым появлением своим свидетельствуют о наступлении кризиса в религиозном сознании, когда по тем либо иным причинам иссякают или затягиваются песком источники религиозного вдохновения, непосредственно сознающего себя и откровением, но та вера, которая призывается сказать горе: «двинься в море» [«Иисус же сказал им в ответ:…если будете
иметь веру и
не усомнитесь… то… если и горе сей скажете: поднимись и ввергнись в море, — будет» (Мф. 21:21).],
не имеет, кажется, ровно никакого
отношения к доказательствам.
Следовательно, это
не есть расширение познания о данных сверхчувственных предметах, но расширение теоретическою разума и его познания по
отношению к сверхчувственному вообще, поскольку это побуждает нас допустить, что есть такие предметы, хотя мы и
не имеем возможности определить их точнее, значит расширить наше познание об объектах.
Таинство отнюдь
не означает собою сообщения каких-либо тайн или секретов и
не имеет никакого
отношения к «сокровенному знанию», оккультизму и магии.
Конечно, для философии религия должна казаться ниже ее, как не-философия, но эта, так сказать, профессиональная оценка ничего
не изменяет в иерархическом положении религии, которая
имеет дело со всем человеком, а
не с одной только его стороной, и есть жизненное
отношение к божественному миру, а
не одно только мышление о нем.
Мудра была в этом
отношении практика эллинской, а также и иудейской религии, которые предпочитали совсем
не иметь официального богословия и довольствовались непосредственным вероучением в мифе, культе, священных книгах.
Евномий
не согласился, однако, с толкованием отрицательных имен Божиих у св. Василия В. и,
не без некоторого основания, возражал: «Я
не знаю, как чрез отрицание того, что
не свойственно Богу, Он будет превосходить творения!.. Всякому разумному существу должно быть ясно, что одно существо
не может превосходить другое тем, чего оно
не имеет» [Несмелов, 135.]. Вопрос о значении отрицательного богословия в его
отношении к положительному так и остался у св. Василия мало разъясненным.
Все существующее называется мыслимым (νοούμενα), ибо
имеет принципы для своего объяснения, Бог же зовется
не мыслимым (ου νοούμενος), но лишь веруют в него на основании (εκ) мыслимого; поэтому ничто из того, что мыслится,
не может ни в каком
отношении идти в Сравнение с Ним» [Migne, 90, col. 1084 ά, β, δ, ή (Capita ducenta ad theologiam Deique Filii in carne dispensationem spectantia). ά.
Также некоторое, что о Боге говорится утвердительно,
имеет значение превосходного отрицания, как, напр., говоря о мраке в
отношении к Богу, мы разумеем
не мрак, но то, что
не есть свет, а выше света; и, говоря о свете, разумеем то, что
не есть мрак» (9).
А все остальные прекрасные вещи
имеют к ней такое,
отношение, что между тем как сами они и возникают и гибнут, она решительно нисколько
не увеличивается и
не уменьшается» [Пир, 211 а-Ь.
Вот важнейшее место, сюда относящееся: «если душа благодаря ускоренному уходу освобождается от тела, то она ни в каком
отношении не терпит ущерба и познала природу зла с тем, чтобы открылись заключенные в ней силы и обнаружились энергии творчества, которые оставались бы втуне при спокойном пребывании в бестелесном, ибо никогда
не могли бы перейти в действие, и от души осталось бы скрытым, что она
имеет» (Enn. IV, Lib. VIII, cap. 5).], а в неблагоприятном душа загрязняется и, для того чтобы освободиться от телесных оков, должна подвергнуться очистительному процессу, которым является многократное перевоплощение в различные тела.
«Одно и то же
не может быть в том же самом
отношении добром и злом, уничтожением или возникновением, оно
не имеет самостоятельной силы и способности к разрушению (αι3τοδύναμις ή αϋτοφθορά)…
По определению св. Максима Исповедника, «зло и
не было и
не будет самостоятельно существующим по собственной природе, ибо оно и
не имеет в сущем ровно никакой сущности, или природы, или самостоятельного лика, или силы, или деятельности, и
не есть ни качество, ни количество, ни
отношение, ни место, ни время, ни положение, ни действие, ни движение, ни обладание, ни страдание, так чтобы естественно созерцалось в чем-либо из сущего, и вовсе
не существует во всем этом по естественному усвоению; оно
не есть ни начало, ни средина, ни конец».
Различие на полы создано только на основании предведения греха: Бог, «предуразумевая силою предведения, к чему склонно движение произвола по самоуправству и самовластию (поелику знал будущее), изобретает для образа различие мужеского и женского пола, которое
не имеет никакого
отношения к божественному первообразу, но, как сказано, присвоено естеству бессловесному».
И разве к чистой любви Адама и Евы
не может относиться также и та песнь любви, которая именуется «Песнью Песней», хотя непосредственно она
имеет в виду то, во образ чего существует брак, —
отношение Христа и Церкви?
В век рыцарства «прекрасная дама» вообще
не имела никакого
отношения к жене, и ее обожание отлично уживалось с грубостью нравов и кулачным правом: любовь оставалась «идеалистической», а идеалистические взлеты бессильными.
Действительно ли мы
имеем тут только антропоморфизм, религиозный блуд, затемнение религиозного сознания, бред,
не имеющий
отношения к какой-либо религиозной реальности?
Человеку дано было первоначально даровое существование — вкушением «плодов от древа жизни»; хотя он, призванный лелеять и холить сад Божий, и
не был обречен на праздность, но райский труд его
имел не подневольный, а вдохновенный характер любовно-творческого
отношения к миру.
Барская брезгливость в
отношении к хозяйству ничего общего
не имеет с той от него свободой, о которой учит Евангелие: оно хочет
не пренебрежения, но духовного преодоления, выхода за пределы мира сего с его необходимостью [Ср. в моем сборнике «Два града»: «Христианство и социальный вопрос», «Хозяйство и религиозная личность» и др.
Восстановление прежнего положения для искусства потому
не может явиться желанным для современности, что
отношения между религией и искусством, потребностями культа и внутренними стремлениями творчества тогда
имели все-таки несвободный характер, хотя это и
не сознавалось.
Неточные совпадения
Не забудем, что летописец преимущественно ведет речь о так называемой черни, которая и доселе считается стоящею как бы вне пределов истории. С одной стороны, его умственному взору представляется сила, подкравшаяся издалека и успевшая организоваться и окрепнуть, с другой — рассыпавшиеся по углам и всегда застигаемые врасплох людишки и сироты. Возможно ли какое-нибудь сомнение насчет характера
отношений, которые
имеют возникнуть из сопоставления стихий столь противоположных?
Он порешил однажды навсегда, что старая жизнь безвозвратно канула в вечность и что, следовательно, незачем и тревожить этот хлам, который
не имеет никакого
отношения к будущему.
Вообще Михайлов своим сдержанным и неприятным, как бы враждебным,
отношением очень
не понравился им, когда они узнали его ближе. И они рады были, когда сеансы кончились, в руках их остался прекрасный портрет, а он перестал ходить. Голенищев первый высказал мысль, которую все
имели, именно, что Михайлов просто завидовал Вронскому.
Он, столь мужественный человек, в
отношении ее
не только никогда
не противоречил, но
не имел своей воли и был, казалось, только занят тем, как предупредить ее желания.
— Отчего же? Я
не вижу этого. Позволь мне думать, что, помимо наших родственных
отношений, ты
имеешь ко мне, хотя отчасти, те дружеские чувства, которые я всегда
имел к тебе… И истинное уважение, — сказал Степан Аркадьич, пожимая его руку. — Если б даже худшие предположения твои были справедливы, я
не беру и никогда
не возьму на себя судить ту или другую сторону и
не вижу причины, почему наши
отношения должны измениться. Но теперь, сделай это, приезжай к жене.