Неточные совпадения
Следует различать между расширением нашего опыта, открывающим нам
новые миры (безразлично, будет ли это мир, изучаемый телескопом или же астральным ясновидением), и его прорывом, которым является соприкосновение с
началом, трансцендентным миру, т. е. с Богом.
Ср. введение Классена к I тому его издания избранных сочинений Беме.],
начинает изложение своих мистических прозрений в своем трактате «О божественной и истинной метафизике» [Цитируется по готовящемуся к печати
новому изданию «Пути», которое представляет собой перепечатку (с несущественными изменениями) масонского, Новиковского издания
начала XIX века.] главой (I) «о неоткровенной Вечности», в которой кратко, но достаточно ясно формулирует основные
начала отрицательного богословия, являющиеся для него prius всего богословствования.
Но она является
началом новой, тварной многоипостасности, ибо за ней следуют многие ипостаси (людей и ангелов), находящиеся в софийном отношении к Божеству.
В этом учении Платон поразительно приближается к повествованию Ветхого и
Нового Завета о том, что «в
начале (т. е. в мире умопостигаемом, софийном) сотворил Бог небо и землю», и в
начале же «было Слово, и Слово было к Богу, Бог был Слово» [Быт.
Безбожной философии, не признающей божественной тайны, приходится или вовсе обойти этот вопрос, как это, в сущности, и делает вся
новая философия, или же маскировать его неразрешимость, т. е. апеллировать к иррациональному, логически не дедуцируемому
началу (Гартман и Шопенгауэр).
Дело Христово на земле выразилось именно в том, что Им была основана Церковь, заложено
начало новой, благодатной жизни, духовно восстановляющей рай на земле.
Когда же распространившееся христианство силою вещей сделалось и общеимперской религией, перед теократическим сознанием его встал
новый вопрос: какова же природа власти христианского императора и поглощено ли в ней
начало звериное божественным, иначе говоря, есть ли она теократия?
Итак, на эмпирической поверхности происходит разложение религиозного
начала власти и торжествует секуляризация, а в мистической глубине подготовляется и назревает
новое откровение власти — явление теократии, предваряющее ее окончательное торжество за порогом этого зона [Термин древнегреческой философии, означающий «жизненный век», «вечность»; в иудео-христианской традиции означает «мир», но не в пространственном смысле (космос), а в историческом и временном аспекте («век», «эпоха»).]
Не вопрос о порядке сотворения мира тут важен, а то, что вместе с этим вопросом могло вторгнуться в жизнь какое-то совсем
новое начало, которое, наверное, должно было испортить всю кашу.
Беспрестанно начиналось, как будто собиралось музыкальное выражение чувства, но тотчас же оно распадалось на обрывки
новых начал музыкальных выражений, а иногда просто на ничем, кроме прихоти композитора, не связанные, но чрезвычайно сложные звуки.
Но так как, ввиду закоренелой глупости человеческой, это, пожалуй, еще и в тысячу лет не устроится, то всякому, сознающему уже и теперь истину, позволительно устроиться совершенно как ему угодно, на
новых началах.
В свою очередь, люди, пришедшие в восторг от «Своих людей», скоро заметили, что Островский, сравнивая старинные начала русской жизни с
новыми началами европеизма в купеческом быту, постоянно склоняется на сторону первых.
Прямым последствием таких речей явилась мысль зажить на
новых началах; создать, вместо вредной родовой семьи, семью разумную, соединяемую не родством, а единством интересов и стремлений, и таким образом защитить каждого общими силами от недостатков, притеснений и напастей.
Неточные совпадения
Ободренный успехом первого закона, Беневоленский
начал деятельно приготовляться к изданию второго. Плоды оказались скорые, и на улицах города тем же таинственным путем явился
новый и уже более пространный закон, который гласил тако:
Новый ходок, Пахомыч, взглянул на дело несколько иными глазами, нежели несчастный его предшественник. Он понял так, что теперь самое верное средство — это
начать во все места просьбы писать.
Можно только сказать себе, что прошлое кончилось и что предстоит
начать нечто
новое, нечто такое, от чего охотно бы оборонился, но чего невозможно избыть, потому что оно придет само собою и назовется завтрашним днем.
Был, после
начала возмущения, день седьмый. Глуповцы торжествовали. Но несмотря на то что внутренние враги были побеждены и польская интрига посрамлена, атаманам-молодцам было как-то не по себе, так как о
новом градоначальнике все еще не было ни слуху ни духу. Они слонялись по городу, словно отравленные мухи, и не смели ни за какое дело приняться, потому что не знали, как-то понравятся ихние недавние затеи
новому начальнику.
Начали выбирать зачинщиков из числа неплательщиков податей и уже набрали человек с десяток, как
новое и совершенно диковинное обстоятельство дало делу совсем другой оборот.