Как бы ни кичилась мудрость века сего; бессильная
понять религию за отсутствием нужного опыта, за религиозной своей бездарностью и омертвением, те, которые однажды узрели Бога в сердце своем, обладают совершенно достоверным знанием о религии, знают ее сущность.
Неточные совпадения
Нельзя не признать, что учение Шлейермахера носит явные черты двойственности, которая позволяет его истолковывать и как философа субъективизма в
религии (как и мы
понимаем его здесь вслед за Гегелем) [Бывает, что «я» находит в субъективности и индивидуальности собственного миросозерцания свое наивысшее тщеславие — свою
религию», — писал о Ф. Шлейермахере Гегель в «Лекциях по истории философии» (Гегель. Соч. М.; Л., 1935.
Эту универсальную природу
религии часто не
понимают социологи, которые полагают, что человечество социализируется политическим, правовым, хозяйственным общением, и не замечают при этом, что ранее, чем возникают все эти частные соединения, для того чтобы они стали возможны, человечество уже должно быть скреплено и цементировано
религией, и если народность есть естественная основа государства и хозяйства, то самая народность есть прежде всего именно вера.
Таинство представляет собой столь же необходимый и даже, можно сказать, гносеологически неустранимый атрибут
религии, как и молитва; поэтому, помимо их религиозного постижения, следует
понять и этот их гносеологический смысл.
Дело в том, что наука строится по известным заданиям, она ставит себе лишь определенные проблемы, а соответственно сосредоточивает и свое внимание лишь на известных явлениях, отметая другие (напр., очевидно, что вся религиозно-историческая наука при ее основоположном и методическом рационализме строится на принципиальном отрицании чуда, и поэтому все элементы чудесного в
религии, без которых, быть может, нельзя и
понять последнюю, она относит к области легенд и сказок).
Понять это не трудно: ведь неоплатоники боролись за безнадежное дело, —
религия язычества уже была сокрушена крестом, и попытки ее спасти, как бы они ни были философски гениальны, все же являлись порождением духовной реакции и обречены были на неудачу.
Но они, познав Бога, не прославили Его как Бога, и не возблагодарили, но осуетились в умствованиях своих… заменили истину ложью и служили твари вместо Творца» (1:21-5).] (
понимая под ним «естественные»
религии, т. е. все, кроме иудео-христианства), обе же задачи одновременно разрешаются в откровенной
религии Ветхого и Нового Завета.
Она стоит ниже язычества, как и вообще ниже
религии, и ей надо предварительно научиться еще многому, чтобы
понимать душу язычества.
Поэтому христианство никак нельзя, под предлогом «панхристизма», превращать в принципиальный и решительный имманентизм и антрополарию, фактически
понимая его как углубленное и очищенное язычество (хотя оно включает в себя и последнее, как подчиненную и частную истину, и даже раскрывает относительную его правду); но одинаково нельзя его
понимать и по типу ветхозаветного трансцендентизма, как
религию закона, обязательного лишь своей трансцендентной санкцией [Реакционную реставрацию этого трансцендентизма мы имеем в Исламе, в этом главный его пафос, существенно антихристианский.
Неточные совпадения
Либеральная партия говорила или, лучше, подразумевала, что
религия есть только узда для варварской части населения, и действительно, Степан Аркадьич не мог вынести без боли в ногах даже короткого молебна и не мог
понять, к чему все эти страшные и высокопарные слова о том свете, когда и на этом жить было бы очень весело.
— О, да, конечно, но… — и, смутившись, Степан Аркадьич замолчал. Он
понял, что дело шло о
религии.
— Люди могут быть укрощены только
религией, — говорил Муромский, стуча одним указательным пальцем о другой, пальцы были тонкие, неровные и желтые, точно корни петрушки. — Под укрощением я
понимаю организацию людей для борьбы с их же эгоизмом. На войне человек перестает быть эгоистом…
— А ты — что же, думаешь, что
религия — дело чахоточных? Плохо думаешь. Именно здоровая плоть требует святости. Греки отлично
понимали это.
— Лидия изучает историю
религии, а зачем ей нужно это — я не
поняла. Живет монахиней, одиноко, ходит в оперу, в концерты.