Неточные совпадения
Она не есть акт одной познавательной способности, отрешенной от других, но акт всех сил
разума, охваченного и плененного до
последней его глубины живою истиной откровенного факта.
Как и повсюду, подмены возможны и здесь. Легко вера подменяется неверующим догматизмом, т. е. нерациональным рационализмом, порождаемым леностью ума, косностью и трусостью мысли. Борьба с знанием под предлогом веры проистекает именно из такого отношения к
последней. Вера не ограничивает
разума, который и сам должен знать свои границы, чтобы не останавливаться там, где он еще может идти на своих ногах.
Она есть высшая и
последняя жертва человека Богу — собой, своим
разумом, волей, сердцем, всем своим существом, всем миром, всею очевидностью, и есть подвиг совершенно бескорыстный, все отдающий и ничего не требующий.
Мысль первее нашего
разума, «в начале бе Слово», и хотя наш теперешний
разум вовсе не есть нечто высшее и
последнее, ибо он может и должен быть превзойден, но превзойти мысль уже невозможно — она есть онтологическое определение космического бытия, соответствующее второй божественной ипостаси Логоса: «вся тем быша, и без него ничто же бысть, еже бысть» (Ио. 11:3).
Выражение, что Бог правит миром как
разум, было бы неразумно, если бы мы не принимали, что оно относится и к религии и что божественный дух действует в определении и образовании
последней…
Правда, эти антиномии у Канта благополучно «разъясняются»
разумом, однако компетенция этого
последнего, после того как обнаружена антиномичность его структуры, может считаться для этого тоже сомнительной, и, что здесь самое важное, этим нисколько не умаляется самый факт рокового антиномизма в мышлении, который явно показывает неадекватность мышления своему собственному предмету.
Последние слова Егунов переводит: «…лишь кормчему души —
разуму».].
Неточные совпадения
— Все — программы, спор о программах, а надобно искать пути к
последней свободе. Надо спасать себя от разрушающих влияний бытия, погружаться в глубину космического
разума, устроителя вселенной. Бог или дьявол — этот
разум, я — не решаю; но я чувствую, что он — не число, не вес и мера, нет, нет! Я знаю, что только в макрокосме человек обретет действительную ценность своего «я», а не в микрокосме, не среди вещей, явлений, условий, которые он сам создал и создает…
Она страдала за эти уродливости и от этих уродливостей, мешавших жить, чувствовала нередко цепи и готова бы была, ради правды, подать руку пылкому товарищу, другу, пожалуй мужу, наконец… чем бы он ни был для нее, — и идти на борьбу против старых врагов, стирать ложь, мести сор, освещать темные углы, смело, не слушая старых, разбитых голосов, не только Тычковых, но и самой бабушки, там, где
последняя безусловно опирается на старое, вопреки своему
разуму, — вывести, если можно, и ее на другую дорогу.
Что в основе нашей государственной политики лежат не государственный
разум и смысл, а нечто иррациональное и фантастическое, — это особенно остро чувствуется в
последнее время.
Наконец, этим летом, когда семья нотариуса уехала за границу, она решилась посетить его квартиру и тут в первый раз отдалась ему со слезами, с угрызениями совести и в то же время с такой пылкостью и нежностью, что бедный нотариус совершенно потерял голову: он весь погрузился в ту старческую любовь, которая уже не знает ни
разума, ни оглядки, которая заставляет человека терять
последнее — боязнь казаться смешным.
Павел, все это время ходивший по коридору и повторявший умственно и, если можно так выразиться, нравственно свою роль, вдруг услышал плач в женской уборной. Он вошел туда и увидел, что на диване сидел, развалясь, полураздетый из женского костюма
Разумов, а на креслах маленький Шишмарев, совсем еще не одетый для Маруси.
Последний заливался горькими слезами.