Неточные совпадения
Осознать себя со своей исторической плотью в Православии и чрез Православие, постигнуть его вековечную
истину чрез призму современности, а эту
последнюю увидать в его свете — такова жгучая, неустранимая потребность, которая ощутилась явно с 19 века, и чем дальше, тем становится острее [Ср. с мыслью В. И. Иванова, которую он впервые высказал 10 февраля 1911 г. на торжественном заседании московского Религиозно-философского общества, посвященном памяти В. С.
Она не есть акт одной познавательной способности, отрешенной от других, но акт всех сил разума, охваченного и плененного до
последней его глубины живою
истиной откровенного факта.
Религия не может существовать без религиозного миросозерцания (курс, мой), а это
последнее без убеждения в его трансцендентной
истине» (31).
Подобным же образом обстоит дело и с
истиной, ибо и
последней противостоит ложь, и потому Бог не есть
истина, но более, чем
истина и сверх-истина.
Поэтому христианство никак нельзя, под предлогом «панхристизма», превращать в принципиальный и решительный имманентизм и антрополарию, фактически понимая его как углубленное и очищенное язычество (хотя оно включает в себя и
последнее, как подчиненную и частную
истину, и даже раскрывает относительную его правду); но одинаково нельзя его понимать и по типу ветхозаветного трансцендентизма, как религию закона, обязательного лишь своей трансцендентной санкцией [Реакционную реставрацию этого трансцендентизма мы имеем в Исламе, в этом главный его пафос, существенно антихристианский.
О падении оракулов, 27).] в язычестве, времена
последнего уже миновали, и если теперь искать Бога только в природе, то чрез нее можно услышать не «богов», но «лестчих духов», уводящих от
истины, и сделаться жертвой религиозного обмана.
Известно также, что люди одаряются от природы различными способностями и различною степенью восприимчивости; что ежели практически и трудно провести эту
последнюю истину во всем ее объеме, то, во всяком случае, непростительно не принимать ее в соображение.
— За что погубил я Сашу? Предатель я! — часто думает Колесников, но еще не решается признать своих мыслей за
последнюю истину, колеблется, надеется, на лицах ищет ответа. Что же будет с ним, когда признает? Об этом и гадать страшно.
Неточные совпадения
—
Последний вопрос, кузина, — сказал он вслух, — если б… — И задумался: вопрос был решителен, — если б я не принял дружбы, которую вы подносите мне, как похвальный лист за благонравие, а задался бы задачей «быть генералом»: что бы вы сказали? мог ли бы, могу ли!.. «Она не кокетка, она скажет
истину!» — подумал он.
Ждал я одного лица, с приездом которого в Петербург мог окончательно узнать
истину; в этом была моя
последняя надежда.
— Не хвалите меня, я этого не люблю. Не оставляйте в моем сердце тяжелого подозрения, что вы хвалите из иезуитства, во вред
истине, чтоб не переставать нравиться. А в
последнее время… видите ли… я к женщинам ездил. Я очень хорошо принят, например, у Анны Андреевны, вы знаете?
О, опять повторю: да простят мне, что я привожу весь этот тогдашний хмельной бред до
последней строчки. Конечно, это только эссенция тогдашних мыслей, но, мне кажется, я этими самыми словами и говорил. Я должен был привести их, потому что я сел писать, чтоб судить себя. А что же судить, как не это? Разве в жизни может быть что-нибудь серьезнее? Вино же не оправдывало. In vino veritas. [
Истина в вине (лат.).]
…А между тем я тогда едва начинал приходить в себя, оправляться после ряда страшных событий, несчастий, ошибок. История
последних годов моей жизни представлялась мне яснее и яснее, и я с ужасом видел, что ни один человек, кроме меня, не знает ее и что с моей смертью умрет
истина.