Неточные совпадения
Не говоря уже о многочисленных представителях слепого, фанатического атеизма, у которых практическое отношение к религии выражается в ненависти к ней (ecrasez Finfame) [«Раздавите гадину!» (фр.) — слова Вольтера по поводу католической
церкви.], здесь в первую очередь следует назвать представителей немецкого идеализма Фихте (периода Atheismusstreit) [«Спор об атеизме» (нем.) — так называется литературный скандал, разразившийся в Иене в 1799 г. по поводу
статьи И. Г. Фихте «Об основании нашей веры в божественное управление миром», опубликованной в 1798 г. в редактируемом Фихте «Философском журнале».
И то, что загорелось в душе впервые со дней Кавказа, все
становилось властнее и ярче, а главное — определеннее: мне нужна была не «философская» идея Божества, а живая вера в Бога, во Христа и
Церковь.
Все
становилось понятно, вся мука и зной растворились, исчезли в небесной голубизне этой
церкви.
Каждая религия, как только она
становится не достоянием отдельного человека, ее основателя, но сообщается и другим (а сообщаться она стремится неудержимо), организует особую общину; нет религии, нет даже самой ничтожной секты, которая бы не организовалась в ecclesia [В Древней Греции ecclesia означала народное собрание; в христианстве —
церковь.] или ecclesiola.
Духа, она есть
Церковь и вместе с. этим
становится Матерью Сына, воплотившегося наитием Св.
София то сближается до полного почти отожествления с Христом,
становясь лишь Его силою или атрибутом (так понималась идея Айа-Софии в Царьграде при императоре Юстиниане), то с Богоматерью (празднование св. Софии и внешне соединяется с Успением Богоматери), то с прославленной
Церковью, небесной и земной, то с женским образом Невесты из Песни Песней (на некоторых иконах), то даже с космосом.
Такому направлению следуют уже во II веке Климент Александрийский и Ориген, в IV веке оно
становится господствующим у отцов
церкви: св. Афанасия Великого, Василия Великого и Григория Нисского [Ср.: Леонид Писарев.
В Адаме перстном начертан лик Адама Небесного и преднамечено их конечное соединение [
Церковь поет: «Солгася древле Адам и Бог возжелев быти не бысть; человек бывает Бог, да Бога Адама соделает» — обманулся древле Адам и, возжелав быть Богом, не
стал Им; человеком
становится Бог, чтобы сделать Богом Адама (Из стихирь на хвалите праздника Благовещения).].
Поэтому, хотя близок и ныне Христос людям чрез
Церковь Свою, и эта близость опытно удостоверяется в таинствах церковных, но это не та еще, радостная и вместе страшная близость, в которую
станет Он ко всей твари после второго Своего пришествия и воскресения из мертвых.
Но Мария, хотя и «сердце
Церкви», еще не есть сама
Церковь, которая в самобытном своем существе таинственно и прикровенно изображается в Песни Песней [Мистическое понимание Песни Песней, по которому в ней изображается жизнь
Церкви,
стало обычным у христианских писателей.
Если грехопадение сопровождалось глубоким извращением в жизни пола, являлось прежде всего болезнью первозданного брака, то в искуплении следует видеть оздоровление природы брака, благодаря которому онтологически он
становится уже «во Христа и во
Церковь», соответствует его внутренней естественной норме, вытекающей из полноты образа Божия в человеке.
Между тем
стало обычным, что именно такие настроения оказывают непомерно большое влияние на образ мыслей представителей
церкви.
— Совершенно обратно изволите понимать! — строго проговорил отец Паисий, — не церковь обращается в государство, поймите это. То Рим и его мечта. То третье диаволово искушение! А, напротив, государство обращается в церковь, восходит до церкви и
становится церковью на всей земле, что совершенно уже противоположно и ультрамонтанству, и Риму, и вашему толкованию, и есть лишь великое предназначение православия на земле. От Востока звезда сия воссияет.
Неточные совпадения
Идем домой понурые… // Два старика кряжистые // Смеются… Ай, кряжи! // Бумажки сторублевые // Домой под подоплекою // Нетронуты несут! // Как уперлись: мы нищие — // Так тем и отбоярились! // Подумал я тогда: // «Ну, ладно ж! черти сивые, // Вперед не доведется вам // Смеяться надо мной!» // И прочим
стало совестно, // На
церковь побожилися: // «Вперед не посрамимся мы, // Под розгами умрем!»
«
Церковь?
Церковь!» повторил Левин, перелег на другую сторону и, облокотившись на руку,
стал глядеть вдаль, на сходившее с той стороны к реке стадо.
«Но могу ли я верить во всё, что исповедует
церковь?» думал он, испытывая себя и придумывая всё то, что могло разрушить его теперешнее спокойствие. Он нарочно
стал вспоминать те учения
церкви, которые более всего всегда казались ему странными и соблазняли его. «Творение? А я чем же объяснял существование? Существованием? Ничем? — Дьявол и грех? — А чем я объясняю зло?.. Искупитель?..
В
церкви стало так тихо, что слышалось падение капель воска.
Узнал, в какую
церковь приходила она по воскресным дням,
становился всякий раз насупротив ее, чисто одетый, накрахмаливши сильно манишку, — и дело возымело успех: пошатнулся суровый повытчик и зазвал его на чай!