Неточные совпадения
(Ниже, в связи с
учением о догмате, нам еще придется коснуться вопроса о значении предания для
веры.)
С. 581 750.], говорит о
вере как установляющей бытие предмета и скрепляющей собой эмпирические показания и их логическую связь: согласно этому
учению, акт
веры присутствует в каждом познавательном акте [Эта теория подвергнута разбору проф. А. И. Введенским в его сборнике «Философские этюды» в очерке под заглавием: «Мистическая теория познания Соловьева».].
Это маскируется благодаря бесспорной личной религиозности и религиозному темпераменту Шлейермахера, который сам, несомненно, религиознее своей философии, представляющей собой (подобно якобиевскому
учению о
вере) просто pis aller [Вынужденная замена того, что является недоступным; неизбежное зло (фр.).], попытку спасти древнее благочестие от натиска рационализма и критицизма.
Здесь мы имели в виду лишь отличить и противопоставить
учение о чувстве как основе религии
учению о
вере, причем главное отличие первого мы видим в субъективности, бесформенности, аморфности религиозного чувства, его алогичности, переходящей в антилогичность, в его адогматизме и религиозной слепоте.
Учение Канта о «разумной
вере» страдает половинчатостью, это полувера-полуразум: хотя ею переступается область познаваемого разумом, но в то же время разум не хочет отказаться от своего господства и контроля и в этой чуждой ему области [Для противоречивости и двойственности идей Канта в вопросе о
вере характерна глава «Критики практического разума» под заглавием: «Каким образом возможно мыслить расширение чистого разума в практическом отношении, не расширяя при этом его познания как разума спекулятивного?» Здесь «теоретическое познание чистого разума еще не получает прироста.
Поэтому совершенно нет нужды каждому в своем личном опыте
веры иметь все содержание данного религиозного
учения, подобно тому как нет необходимости для того, чтобы постигнуть природу науки, пройти весь научный путь человечества в своем личном опыте, достаточно познать ее на любом частном случае.
И тем не менее даже и в этом
учении Канта об идеях как имманентных проекциях Ding an sich заключается драгоценное зерно теории мифотворчества: Ding an sich, трансцендентная теоретическому познанию, все же познаваема, и притом своим особым путем, отличным от имманентно-опытного; кантовские постулаты практического разума, его «разумная»
вера, есть также не что иное, как мифотворчество.
Особой оригинальности или философской ясности суждения автора «Изложения православной
веры» не имеют, сравнительно с
учениями св. Дионисия Ареопагита и Максима Исповедника, однако высокий вероучительный авторитет этого произведения заставляет с особенным вниманием относиться к его идеям, в частности и по вопросу об «апофатическом» богословии. Приведенные суждения даже текстуально близки к соответственным местам из сочинений Ареопагита, святых Максима, Василия Великого и др.
Переведенное на религиозный язык, т. е. на язык отрицательного богословия, кантовское
учение о вещи в себе, установляющее права
веры («практического разума») и открывающее двери мистике, получает совершенно особенное значение.
Безусловное НЕ отрицательного богословия не дает никакого логического перехода к какому бы то ни было ДА положительного
учения о Боге и мире: архангел с огненным мечом антиномии преграждает путь человеческому ведению, повелевая преклониться пред непостижимостью в подвиге
веры.
Уже при постижении догматов
веры логика изменяет — так
учение о троичности, о боговошющении своими антиномиями разрывает сети разума и потому так неприемлемо для последовательного рационализма, который либо вовсе отвергает их, как абсурд, либо старается ассимилировать их ценою извращения и рационалистического приспособления (отсюда возникают разные ереси как разновидности рационализма).
Именно в этом пункте отчетливее, чем в каком-либо другом, обозначается вся противоположность
учения Плотина христианской проповеди о спасении и воскресении тела,
вере в воскресение Христово и всеобщее грядущее воскресение.
При свете христианской
веры могут получать справедливую оценку те истины, которые наличествуют в догматических
учениях нехристианских религий, и те черты подлинного благочестия, которые присущи их культу. Но и для такого признания совсем не нужно стремиться во что бы то ни стало устроить какой-то религиозный волапюк или установить междурелигиозное эсперанто.
Этот эволюционный монизм, хотя и начинает с
учения о боговоплощении Иисуса, фактически упраздняет живую
веру в распятого Бога.
Эта же
вера легла в основу
учения Вл. Соловьева о действенном искусстве, которому он присвоил название теургии [Понятие теургии Соловьев разрабатывал в своем трактате «Философские начала цельного знания».
Неточные совпадения
Цель этой разнообразной и упорной работы сводилась к тому, чтоб воспитать русского обывателя европейцем и чтоб молодежь могла противостоять морально разрушительному влиянию людей, которые, грубо приняв на
веру спорное
учение Маркса, толкали студенчество в среду рабочих с проповедью анархизма.
— Пусть драпировка, — продолжала
Вера, — но ведь и она, по вашему же
учению, дана природой, а вы хотите ее снять. Если так, зачем вы упорно привязались ко мне, говорите, что любите, — вон изменились, похудели!.. Не все ли вам равно, с вашими понятиями о любви, найти себе подругу там в слободе или за Волгой в деревне? Что заставляет вас ходить целый год сюда, под гору?
А он требовал не только честности, правды, добра, но и
веры в свое
учение, как требует ее другое
учение, которое за нее обещает — бессмертие в будущем и, в залог этого обещания, дает и в настоящем просимое всякому, кто просит, кто стучится, кто ищет.
Графиня Катерина Ивановна, как это ни странно было и как ни мало это шло к ее характеру, была горячая сторонница того
учения, по которому считалось, что сущность христианства заключается в
вере в искупление.
Нелюбовь к истине определяется не только нигилистическим или скептическим к ней отношением, но и подменой ее какой-либо
верой и догматическим
учением, во имя которого допускается ложь, которую считают не злом, а благом.