Неточные совпадения
Темка — большой, плотный, с большой
головой — медленными шагами ходил по узкой комнате.
Марина сумрачно следила за ним. А у него глубоко изнутри взмыла горячая, совсем неразумная радость, даже торжествование какое-то и гордость. Он так был потрясен, что ничего не мог говорить… И так это для него было неожиданно, — эта глупая радость и торжество. Темка удивленно расхохотался, сел на постель рядом с
Мариной, взял ее руку в широкие свои руки и сказал с веселым огорчением...
Раньше нужно было сдать два зачета, — по ним
Марина много готовилась, и откладывать их было невозможно. Между тем рвоты были ужасны, об еде она думала с ужасом,
голова не работала. А тут еще Темка. К нему она чувствовала самой ей непонятную, все возраставшую ненависть. А когда он пытался ее ласкать,
Марину всю передергивало. И она сказала ему...
Опять было ей очень тяжело. Опять изводили тошноты и постоянно болела
голова. Но в душе жило сладкое ожидание, и
Марина с торжествованием несла все тягости. Отлеживалась и бодро бралась опять за учебники. И с одушевлением вела кружок текущей политики на прядильной фабрике.
Часто
Марину охватывало теперь чувство усталости и большой беспомощности. Иногда на улице, и особенно в очередях за хлебом или молоком, сильно кружилась
голова. И вообще все трудней становилось жить одной.
Попов стоял спиной к двери, в маленькой прихожей было темно, и Самгин увидал
голову Марины за плечом Попова только тогда, когда она сказала:
Неточные совпадения
— Французы, вероятно, думают, что мы женаты и поссорились, — сказала
Марина брезгливо, фруктовым ножом расшвыривая франки сдачи по тарелке; не взяв ни одного из них, она не кивнула
головой на тихое «Мерси, мадам!» и низкий поклон гарсона. — Я не в ладу, не в ладу сама с собой, — продолжала она, взяв Клима под руку и выходя из ресторана. — Но, знаешь, перепрыгнуть вот так, сразу, из страны, где вешают, в страну, откуда вешателям дают деньги и где пляшут…
— Да, тяжелое время, — согласился Самгин. В номере у себя он прилег на диван, закурил и снова начал обдумывать
Марину. Чувствовал он себя очень странно; казалось, что
голова наполнена теплым туманом и туман отравляет тело слабостью, точно после горячей ванны.
Марину он видел пред собой так четко, как будто она сидела в кресле у стола.
«Уже решила», — подумал Самгин. Ему не нравилось лицо дома, не нравились слишком светлые комнаты, возмущала
Марина. И уже совсем плохо почувствовал он себя, когда прибежал, наклоня
голову, точно бык, большой человек в теплом пиджаке, подпоясанном широким ремнем, в валенках, облепленный с
головы до ног перьями и сенной трухой. Он схватил руки
Марины, сунул в ее ладони лохматую
голову и, целуя ладони ее, замычал.
Плотное, серое кольцо людей, вращаясь, как бы расталкивало, расширяло сумрак. Самгин яснее видел
Марину, — она сидела, сложив руки на груди, высоко подняв
голову. Самгину казалось, что он видит ее лицо — строгое, неподвижное.
Когда в дверях буфета сочно прозвучал голос
Марины, лохматая
голова быстро вскинулась, показав смешное, плоское лицо, с широким носом и необыкновенными глазами, — очень большие белки и маленькие, небесно-голубые зрачки.