Неточные совпадения
Раз, во время урока
математики, — были мы тогда
в четвертом
классе, — Бортфельд дерзко стал передразнивать Геннадия Николаевича самым откровенным образом.
Они все трое сидели
в классе вместе; выражали на лице насмешливое презрение к тому, что говорили учителя За честь считали по латинскому и по греческому языкам знать еле-еле на тройку, а по
математике, физике, истории знать гораздо больше, чем требовалось. Их отношение ко мне очень меня обижало, и самолюбие мое страдало жестоко. Вот что нахожу у себя
в тогдашнем дневнике...
Однажды мы сидели
в классе математики. Учитель ее, жестокосердейший меланхолик, сидел погруженный в глубокую задумчивость. Собственно учением он нас не обременял, но наблюдал более всего тишину и спокойствие в классе. Мы все сидели как мухи, прихваченные морозом. Вдруг белобрысый Аксанов, оказавшийся ужасно гадким мальчишкой, встал.
Неточные совпадения
Избалованный ласковым вниманием дома, Клим тяжко ощущал пренебрежительное недоброжелательство учителей. Некоторые были физически неприятны ему:
математик страдал хроническим насморком, оглушительно и грозно чихал, брызгая на учеников, затем со свистом выдувал воздух носом, прищуривая левый глаз; историк входил
в класс осторожно, как полуслепой, и подкрадывался к партам всегда с таким лицом, как будто хотел дать пощечину всем ученикам двух первых парт, подходил и тянул тоненьким голосом:
В гимназии я до самого седьмого
класса был из первых, я был очень хорош
в математике.
Большое значение имела
математика, и преподавалась
в старшем
классе даже аналитическая геометрия и элементы высшей
математики.
Вследствие этого, выдержав по всем предметам, я решительно срезался на
математике и остался на второй год
в том же
классе.
В это время был решен наш переезд к отцу,
в Ровно.
Это было заведение особенного переходного типа, вскоре исчезнувшего. Реформа Д. А. Толстого, разделившая средние учебные заведения на классические и реальные, еще не была закончена.
В Житомире я начал изучать умеренную латынь только
в третьем
классе, но за мною она двигалась уже с первого. Ровенская гимназия, наоборот, превращалась
в реальную. Латынь уходила
класс за
классом, и третий,
в который мне предстояло поступить, шел уже по «реальной программе», без латыни, с преобладанием
математики.