Долго мы препирались, подошли другие девочки. Я требовал, чтоб они тут не
делали дома, — стройте в Телячьем саду или на другом конце сада. Но девочки видели наш прекрасный дом и не могли себе представить, как можно такой дом построить и другом месте, а не в этой же канаве. Меня разъярило и то, что наше убежище открыто, и еще больше, что задорные Инна и Маня не исполняют моих требований, а за ними и другие девочки говорят...
Неточные совпадения
Постоянно мы встречались, и постоянно он меня лупил и с каждым разом распалялся все большею на меня злобою; должно быть, именно моя беззащитность распаляла его.
Дома ужасались и не знали, что
делать. Когда было можно, отвозили нас в гимназию на лошади, но лошадь постоянно была нужна папе. А между тем дело дошло уже вот до чего. Раз мой враг полез было на меня, но его отпугнул проходивший мимо большой, гимназист. Мальчишка отбежал на улицу и крикнул мне...
Жизнь была гораздо более веселая и легкая, чем у нас. Нам
дома строго говорили: „
Сделай сам, зачем ты зовешь горничную?“ Здесь говорили: „Зачем ты это
делаешь сам? Позови горничную“.
Какие-то развязывались путы, какие-то запреты падали, и я с упоением
делал то, что
дома мне бы и в голову не пришло.
Дома у нас мне показалось и тесно, и грязно, и невкусно. Коробило, как фамильярно держится прислуга. И в то же время за многое, что, — мне вспоминалось, — я
делал в Богучарове, мне теперь было смутно-стыдно.
— Правда, не
сделал бы! Да если бы ты это, правда,
сделал, я бы тебя сейчас же выгнал вон из
дома, навсегда бы отрекся от тебя. Так позволить себе обращаться с девушкой! Ни минуты не потерпел бы у себя такого негодяя.
Я пошел вниз по улице. Решил
сделать большой конец, прежде чем опять подойти к окну. Спустился до Площадной, по Площадной дошел до Петровской, поднялся до Верхне-Дворянской. На углу никого уже не было. С другой стороны подошел к
дому Николаевых.
Потом несколько раз я ходил по вечерам к
дому Николаевых. Но либо в окнах было темно, либо занавески были спущены аккуратно, и ничего не было видно. У меня даже мелькнула испуганная мысль: наверно, тогда кто-нибудь подглядел за мною из
дома, и теперь они следят, чтоб нельзя было подглядывать, И когда я так подумал, мне особенно стало стыдно того, что я
делал.
Решили так: сегодня я к генералу не пойду, а завтра, в воскресенье, днем пойду на
дом к Горбатову и все ему объясню. Так и
сделал. Горбатов рассмеялся, сказал, что рекомендательные письма всегда так пишутся, что генерал — форменный бурбон и немецкого языка не знает. И еще раз посоветовал, чтобы за урок я потребовал тридцать рублей.
Напряжение росло. Взять и разойтись было смешно, да и совершенно невозможно психологически. Не в самом же деле сошлись мы сюда, чтобы во Христе помолиться об упокоении души раба божьего Николая. У меня в душе мучительно двоилось. Вправду разойтись по
домам, как пай-мальчикам, раз начальство не позволяет? Зачем же мы тогда сюда шли? А с другой стороны, — тяжким камнем лежало на душе папино письмо и
делало Меня тайно чужим моим товарищам.
Агния молча проглотила эту обиду и все-таки не переставала любить Галактиона. В их доме он один являлся настоящим мужчиной, и она любила в нем именно этого мужчину, который
делает дом. Она тянулась к нему с инстинктом здоровой, неиспорченной натуры, как растение тянется к свету. Даже грубая несправедливость Галактиона не оттолкнула ее, а точно еще больше привязала. Даже Анфуса Гавриловна заметила это тяготение и сделала ей строгий выговор.
Они пришли на окраину города, к одноэтажному дому. Его шесть окон были наглухо закрыты ставнями, это
делало дом похожим на длинный, старый сарай. Мокрый снег густо облепил стены и крышу, точно хотел спрятать этот дом.
Неточные совпадения
Хлестаков. Я, признаюсь, литературой существую. У меня
дом первый в Петербурге. Так уж и известен:
дом Ивана Александровича. (Обращаясь ко всем.)
Сделайте милость, господа, если будете в Петербурге, прошу, прошу ко мне. Я ведь тоже балы даю.
— Певец Ново-Архангельской, // Его из Малороссии // Сманили господа. // Свезти его в Италию // Сулились, да уехали… // А он бы рад-радехонек — // Какая уж Италия? — // Обратно в Конотоп, // Ему здесь
делать нечего… // Собаки
дом покинули // (Озлилась круто женщина), // Кому здесь дело есть? // Да у него ни спереди, // Ни сзади… кроме голосу… — // «Зато уж голосок!»
Нашел помещика дурака бессчетного, а жену презлую фурию, которой адский нрав
делает несчастье целого их
дома.
А Бородавкин все маневрировал да маневрировал и около полдён достиг до слободы Негодницы, где
сделал привал. Тут всем участвующим в походе роздали по чарке водки и приказали петь песни, а ввечеру взяли в плен одну мещанскую девицу, отлучившуюся слишком далеко от ворот своего
дома.
Обыкновенно он ничего порядком не разъяснял, а
делал известными свои желания посредством прокламаций, которые секретно, по ночам, наклеивались на угловых
домах всех улиц.