Весна. Березы только что развернули узорные, весело-зеленые листочки. Майские жуки с деловитым жужжанием носятся вокруг берез, а мы внизу суетимся, — потные, задыхающиеся, с вылезающими
на лоб глазами.
Неточные совпадения
Она была очень религиозна. Девушкою собиралась даже уйти в монастырь. В церкви мы с приглядывающимся изумлением смотрели
на нее: ее
глаза сняли особенным светом, она медленно крестилась, крепко вжимая пальцы в
лоб, грудь и плечи, и казалось, что в это время она душою не тут. Веровала она строго по-православному и веровала, что только в православии может быть истинное спасение.
Молчаливый, с нависшим
на глаза лбом и тупым лицом.
Иногда к нам приезжал и останавливался
на день,
на два мамин брат, дядя Саша, акцизный чиновник из уезда. Перед обедом и ужином он всегда выпивал по очень большому стаканчику водки и просиживал в клубе за картами до поздней ночи. У него была светло-рыжая борода, отлогий
лоб и про себя смеющиеся
глаза; я чувствовал, что весь дух нашей семьи вызывал в нем юмористическое уважение и тайную насмешку. Про Бокля он откровенно выражался так...
Она читает со светящимися изнутри
глазами, папа благоговейно и серьезно слушает, облокотившись о ручку кресла я положив
на ладонь большой свой
лоб.
Любы Конопацкой мне больше не удалось видеть. Они были все
на даче. Накануне нашего отъезда мама заказала в церкви Петра и Павла напутственный молебен. И горячо молилась, все время стоя
на коленях, устремив
на образ светившиеся внутренним светом, полные слез
глаза, крепко вжимая пальцы в
лоб, грудь и плечи. Я знал, о чем так горячо молилась мама, отчего так волновался все время папа: как бы я в Петербурге не подпал под влияние нигилистов-революционеров и не испортил себе будущего.
У меня в университете лекции начинались
на две недели раньше, чем у Миши в Горном институте, я приехал в Петербург без Миши. Долго искал: трудно было найти за подходящую цену две комнаты в одной квартире, а папа обязательно требовал, чтобы жили мы
на одной квартире, Наконец,
на 15-й линии Васильевского острова, в мезонине старого дома, нашел две комнаты рядом. Я спросил квартирную хозяйку, — молодую и хорошенькую, с глуповатыми
глазами и чистым
лбом...
Замысловский был седой старичок чиновничьего вида, с небольшой головкой; когда он читал лекцию, брови его то всползали высоко
на лоб, то спускались
на самые
глаза. Был он глубоко бездарен, единственным его известным трудом являлась работа справочного характера — учебный атлас по русской истории.
На лекциях его сидело всего по пять-шесть человек.
Умилительно было смотреть
на девически-чистый
лоб девушки и детски-ясные
глаза.
Вечером в четверг я пошел к Михайловскому. Он жил
на Спасской, 5. Знакомый кабинет, большой письменный стол, шкафчик для бумаг с большим количеством ящичков,
на каждом надпись, обозначающая содержание соответственных бумаг. Михайловский — стройный и прямой, с длинною своей бородою, высоким
лбом под густыми волосами и холодноватыми
глазами за золотым пенсне; как всегда, одет в темно-синюю куртку.
Неточные совпадения
Солдат опять с прошением. // Вершками раны смерили // И оценили каждую // Чуть-чуть не в медный грош. // Так мерил пристав следственный // Побои
на подравшихся //
На рынке мужиках: // «Под правым
глазом ссадина // Величиной с двугривенный, // В средине
лба пробоина // В целковый. Итого: //
На рубль пятнадцать с деньгою // Побоев…» Приравняем ли // К побоищу базарному // Войну под Севастополем, // Где лил солдатик кровь?
— Да он и не знает, — сказала она, и вдруг яркая краска стала выступать
на ее лицо; щеки,
лоб, шея ее покраснели, и слезы стыда выступили ей
на глаза. — Да и не будем говорить об нем.
— Друг мой! — повторила графиня Лидия Ивановна, не спуская с него
глаз, и вдруг брови ее поднялись внутренними сторонами, образуя треугольник
на лбу; некрасивое желтое лицо ее стало еще некрасивее; но Алексей Александрович почувствовал, что она жалеет его и готова плакать. И
на него нашло умиление: он схватил ее пухлую руку и стал целовать ее.
Левин положил брата
на спину, сел подле него и не дыша глядел
на его лицо. Умирающий лежал, закрыв
глаза, но
на лбу его изредка шевелились мускулы, как у человека, который глубоко и напряженно думает. Левин невольно думал вместе с ним о том, что такое совершается теперь в нем, но, несмотря
на все усилия мысли, чтоб итти с ним вместе, он видел по выражению этого спокойного строгого лица и игре мускула над бровью, что для умирающего уясняется и уясняется то, что всё так же темно остается для Левина.
Вронский с удивлением приподнял голову и посмотрел, как он умел смотреть, не в
глаза, а
на лоб Англичанина, удивляясь смелости его вопроса. Но поняв, что Англичанин, делая этот вопрос, смотрел
на него не как
на хозяина, но как
на жокея, ответил ему: