Неточные совпадения
В середине зала стоял у стола ректор университета,
профессор Александр Шмидт, секретарь вызывал поименно студентов, студент подходил, ректор пожимал ему руку и вручал матрикул — пергаментный лист, на котором золотыми буквами удостоверялось на латинском языке, что такой-то студент Universitatis Caesareae Dorpatensis, data dextra, pollicitum (дав правую руку, обязался) исполнять все правила
университетского устава.
Профессор обмыл руки. Служитель быстро отпрепарировал кожу с головы, взял пилу и стал пилить череп; голова моталась под пилой вправо и влево, пила визжала. Служитель ввел в череп долото, череп хрястнул и открыл мозг.
Профессор вынул его, положил на дощечку и стал кромсать ножом. Я не мог оторвать глаз: здесь, в этом мелкобугристом сероватом студне с черными жилками в углублениях, — что в нем переживалось вчера на рассвете, под деревьями
университетского парка?
Осмотревшись, я увидал, что со мною в комнате никого нет, но невдалеке в матушкиной комнате шел тихий разговор. Этот разговор, который, впрочем, гораздо удобнее назвать медицинским рассуждением, происходил между maman и одним — в то время очень молодым —
университетским профессором и касался меня.
Он для меня был еще незнакомая личность и по самой своей жизненной дороге: бывший кадет, армейский улан, потом гвардейский кирасир, пошедший в вольные слушатели университета, побывавший в Америке, где работал простым увриером, потом кандидат, магистр политической экономии и
университетский профессор.
Неточные совпадения
Университетский вопрос был очень важным событием в эту зиму в Москве. Три старые
профессора в совете не приняли мнения молодых; молодые подали отдельное мнение. Мнение это, по суждению одних, было ужасное, по суждению других, было самое простое и справедливое мнение, и
профессора разделились на две партии.
Но вот в одно воскресенье, после обеда, в комнате бабушки собираются все учители, два
профессора и в присутствии папа и некоторых гостей делают репетицию
университетского экзамена, в котором Володя, к великой радости бабушки, выказывает необыкновенные познания.
Этот
профессор принадлежал к
университетским замухрышкам, которые всю жизнь тянут самую неблагодарную лямку: работают за десятерых, не пользуются благами жизни и кончают тем, что оставляют после себя несколько томов исследования о каком-нибудь греческом придыхании и голодную семью.
Началось с того, что Прозоров для первого раза «разошелся» с
университетским начальством из-за самого ничтожного повода: он за глаза сострил над
профессором, под руководством которого работал.
— Попроще, как все, а не как
профессор эстетики. Впрочем, этого вдруг растолковать нельзя; ты после сам увидишь. Ты, кажется, хочешь сказать, сколько я могу припомнить
университетские лекции и перевести твои слова, что ты приехал сюда делать карьеру и фортуну, — так ли?