Неточные совпадения
Лиза говорит Ставрогину: «Мне всегда казалось, что вы заведете меня в какое-нибудь место, где
живет огромный злой паук в
человеческий рост, и мы там всю
жизнь будем на него глядеть и его бояться. В том и пройдет наша взаимная любовь».
«Не веруй я в
жизнь, — говорит Иван, — разуверься я в порядке вещей, убедись даже, что все, напротив, беспорядочный, проклятый и, может быть, бесовский хаос, порази меня хоть все ужасы
человеческого разочарования, — а я все-таки захочу
жить и уж как припал к этому кубку, то не оторвусь от него, пока его весь не осилю!
«Тополь знал, что умирает», «черемуха почуяла, что ей не
жить». У Толстого это не поэтические образы, не вкладывание в неодушевленные предметы
человеческих чувств, как делают баснописцы. Пусть не в тех формах, как человек, — но все же тополь и черемуха действительно знают что-то и чувствуют. Эту тайную их
жизнь Толстой живо ощущает душою, и
жизнь эта роднит дерево с человеком.
Упав на колени перед постелью, он держал перед губами руку жены и целовал ее, и рука эта слабым движением пальцев отвечала на его поцелуи. А между тем там, в ногах постели, в ловких руках Лизаветы Прокофьевны, как огонек над светильником, колебалась
жизнь человеческого существа, которого никогда прежде не было и которое так же, с тем же правом, с тою же значительностью для себя, будет
жить и плодить себе подобных.
В первобытные времена человек был еще вполне беспомощен перед природою, наступление зимы обрекало его, подобно животным или нынешним дикарям, на холод и голодание; иззябший, с щелкающими зубами и подведенным животом, он
жил одним чувством — страстным ожиданием весны и тепла; и когда приходила весна, неистовая радость охватывала его пьяным безумием. В эти далекие времена почитание страдальца-бога, ежегодно умирающего и воскресающего, естественно вытекало из внешних условий
человеческой жизни.
И если сила почитания загадочного бога все же не ослабевала, а даже усиливалась, то причину этого теперь следует видеть в другом: за изменчивого в своих настроениях, страдающего от
жизни бога жадно ухватилась душа человека, потому что бог этот отображал существо собственной души
человеческой — растерзанной, неустойчивой, неспособной на прочное счастье, не умеющей
жить собственными своими силами.
Напротив: в полном банкротстве живой
жизни, в победительном и окончательном выявлении
человеческой неспособности
жить, — «в этом и только в этом» он способен видеть «религиозный и метафизический смысл» даже борьбы человечества за улучшение
жизни.
— Без всякого сомнения!.. Там люди
живут человеческой жизнью, а здесь, я не знаю, — жизнью каких-то… — «свиней», вероятно, хотел добавить барон, но удержался.
А между тем видишь, что это есть еще в душе: стоит хоть немного
пожить человеческой жизнью, — и душа возрождается, и кажется, что в ней так много силы и любви.
Неточные совпадения
Он полагал, что
жизнь человеческая возможна только за границей, куда он и уезжал
жить при первой возможности, а вместе с тем вел в России очень сложное и усовершенствованное хозяйство и с чрезвычайным интересом следил за всем и знал всё, что делалось в России.
Упав на колени пред постелью, он держал пред губами руку жены и целовал ее, и рука эта слабым движением пальцев отвечала на его поцелуи. А между тем там, в ногах постели, в ловких руках Лизаветы Петровны, как огонек над светильником, колебалась
жизнь человеческого существа, которого никогда прежде не было и которое так же, с тем же правом, с тою же значительностью для себя, будет
жить и плодить себе подобных.
В последний вечер пред отъездом в Москву Самгин сидел в Монастырской роще, над рекою, прислушиваясь, как музыкально колокола церквей благовестят ко всенощной, — сидел, рисуя будущее свое: кончит университет, женится на простой, здоровой девушке, которая не мешала бы
жить, а
жить надобно в провинции, в тихом городе, не в этом, где слишком много воспоминаний, но в таком же вот, где подлинная и грустная правда
человеческой жизни не прикрыта шумом нарядных речей и выдумок и где честолюбие людское понятней, проще.
«Да, артист не должен пускать корней и привязываться безвозвратно, — мечтал он в забытьи, как в бреду. — Пусть он любит, страдает, платит все
человеческие дани… но пусть никогда не упадет под бременем их, но расторгнет эти узы, встанет бодр, бесстрастен, силен и творит: и пустыню, и каменья, и наполнит их
жизнью и покажет людям — как они
живут, любят, страдают, блаженствуют и умирают… Зачем художник послан в мир!..»
Ходят ли они, улыбаются ли, поют ли, пляшут ли? знают ли нашу
человеческую жизнь, наше горе и веселье, или забыли в долгом сне, как
живут люди?