Неточные совпадения
«Чего хотеть, чего желать? — пишет Толстой в «Люцерне». — Вот она, со всех сторон обступает тебя
красота и
поэзия. Вдыхай ее в себя широкими, полными глотками, насколько у тебя есть силы, наслаждайся, чего тебе еще надо! Все твое, все благо!»
Понятно поэтому, что
поэзия любви не кончается у Толстого на том, на чем обычно кончают ее певцы любви. Где для большинства умирает
красота и начинается скука, проза, суровый и темный труд жизни, — как раз там у Толстого растет и усиливается светлый трепет жизни и счастья, сияние своеобразной, мало кому доступной
красоты.
В стихотворении своем «Боги Греции» Шиллер горько тоскует и печалуется о «
красоте», ушедшей из мира вместе с эллинами. «Тогда волшебный покров
поэзии любовно обвивался еще вокруг истины, — говорит он, совсем в одно слово с Ницше. — Тогда только прекрасное было священным… Где теперь, как утверждают наши мудрецы, лишь бездушно вращается огненный шар, — там в тихом величии правил тогда своей золотой колесницей Гелиос… Рабски служит теперь закону тяжести обезбоженная природа».
Мне раньше нравилось это стихотворение. Теперь я почувствовал, как чудовищно неверно, как фальшиво передает оно жизнеощущение древнего эллина. Вовсе он не обвивал истины священ ным покровом
поэзии, не населял «пустой» земли прекрасными образами. Земля для него была полна жизни и
красоты, жизнь была прекрасна и божественна, — не покров жизни, а жизнь сама. И не потому она была прекрасна и божественна, что
Недоумение мое усиливалось тем, что я всегда живо чувствовал
красоты поэзии во всех ее формах; почему же признанные всем миром за гениальные художественные произведения сочинения Шекспира не только не нравились мне, но были мне отвратительны?
Неточные совпадения
— Ты прелесть, Вера, ты наслаждение! у тебя столько же
красоты в уме, сколько в глазах! Ты вся —
поэзия, грация, тончайшее произведение природы! — Ты и идея
красоты, и воплощение идеи — и не умирать от любви к тебе? Да разве я дерево! Вон Тушин, и тот тает…
Искусство, la poesie dans la vie, [
Поэзия в жизни (франц.).] вспоможение несчастным и она, библейская
красота. Quelle charmante personne, а? Les chants de Salomon… non, ce n'est pas Salomon, c'est David qui mettait une jeune belle dans son lit pour se chauffer dans sa vieillesse.
И
поэзия изменила свою священную
красоту. Ваши музы, любезные поэты [В. Г. Бенедиктов и А. Н. Майков — примеч. Гончарова.], законные дочери парнасских камен, не подали бы вам услужливой лиры, не указали бы на тот поэтический образ, который кидается в глаза новейшему путешественнику. И какой это образ! Не блистающий
красотою, не с атрибутами силы, не с искрой демонского огня в глазах, не с мечом, не в короне, а просто в черном фраке, в круглой шляпе, в белом жилете, с зонтиком в руках.
Я был устремлен к
поэзии жизни и
красоте, но в жизни преобладала проза и уродство.
Я не смею задуматься, — не говорю о том, чтобы рассуждать вслух, — о любви, о
красоте, о моих отношениях к человечеству, о природе, о равенстве и счастии людей, о
поэзии, о Боге.