Неточные совпадения
Чтобы доказать себе, что он «смеет», Раскольников убивает старуху процентщицу. «Я не
человека убил, я принцип убил… Не для того я убил, чтобы, получив средства и
власть, сделаться благодетелем человечества. Вздор! Я просто убил; для себя убил, для себя одного… Мне надо было узнать тогда, и поскорей узнать, вошь ли я, как все, или
человек? Смогу ли я переступить или не смогу? Осмелюсь ли нагнуться и взять или нет? Тварь ли я дрожащая, или право имею?»
Расставшись с Порфирием, Раскольников спешит к Свидригайлову. «Чего он мог надеяться от этого
человека, он и сам не знал. Но в этом
человеке таилась какая-то
власть над ним… Странное дело, никто бы, может быть, не поверил этому, но о своей теперешней, немедленной судьбе он как-то слабо, рассеянно заботился. Его мучило что-то другое, гораздо более важное, чрезвычайное, — о нем же самом и ни о ком другом, но что-то другое, что-то главное…»
Подросток «терпеть не может женщин». Осуществляя в фантазии свою идею о
власти над
людьми посредством денег, он мечтает.
С ужасом
человек чувствует над собой
власть страшной силы, но противиться ей нет ни воли, ни даже желания.
В самых холодных, свирепых душах живет несознаваемо этот всемирный дух единения. Наступает миг, и, как сон, отходит от
человека дурманящая
власть обыденной жизни, и звучит в душе напоминающий голос великого духа. Пленного Пьера Безухова приводят к маршалу Даву, известному своею жестокостью.
Учреждения эти отдают одних
людей во
власть другим, охраняют счастливых от несчастных, вносят в жизнь разъединение, страдания и неправду.
«Иду, чтобы сгореть как можно ярче, и глубже осветить тьму жизни. И гибель для меня — моя награда. Иных наград не нужно для меня. Я вижу:
власть — постыдна и скучна, богатство — тяжело и глупо, а слава — предрассудок, возникший из неумения
людей ценить самих себя и рабской их привычки унижаться».
Велик закон божественный,
Но
людям надо слушаться
И
власти человеческой:
В себя ты слишком верила, —
И вот за то умрешь!
Черною тучею висит над
человеком «сумрачная, тяжкодарная судьба»; жизнь темна и полна страданий, счастье непрочно и обманчиво. Как жить? Можно на миг забыться в страдании, опьяниться им, как вином. Но в ком есть хоть капля жизненного инстинкта, тот никогда не сможет примириться с такою жизнью. А жить надо — жить под
властью божества, непрерывно сыплющего на
человека одни только страдания и ужасы. Кто же виноват в этих страданиях и ужасах, как не божество?
Он раздумывал над тем, куда положить всю эту силу молодости, только раз в жизни бывающую в человеке, — на искусство ли, на науку ли, на любовь ли к женщине, или на практическую деятельность, — не силу ума, сердца, образования, а тот неповторяющийся порыв, ту на один раз данную
человеку власть сделать из себя всё, чтò он хочет, и как ему кажется, и из всего мира всё, чтò ему хочется.
— Оттого, что у дураков денег не бывает… Деньги пускают в дело… около дела народ кормится… а ты надо всем тем народом — хозяин… Бог человека зачем создал? А чтобы человек ему молился… Он один был, и было ему одному-то скучно… ну, захотелось власти… А как человек создан по образу, сказано, и по подобию его, то
человек власти хочет… А что, кроме денег, власть дает?.. Так-то… Ну, а ты — деньги принес мне?
Неточные совпадения
Имею повеление объехать здешний округ; а притом, из собственного подвига сердца моего, не оставляю замечать тех злонравных невежд, которые, имея над
людьми своими полную
власть, употребляют ее во зло бесчеловечно.
Г-жа Простакова. Родной, батюшка. Вить и я по отце Скотининых. Покойник батюшка женился на покойнице матушке. Она была по прозванию Приплодиных. Нас, детей, было с них восемнадцать
человек; да, кроме меня с братцем, все, по
власти Господней, примерли. Иных из бани мертвых вытащили. Трое, похлебав молочка из медного котлика, скончались. Двое о Святой неделе с колокольни свалились; а достальные сами не стояли, батюшка.
— Ежели есть на свете клеветники, тати, [Тать — вор.] злодеи и душегубцы (о чем и в указах неотступно публикуется), — продолжал градоначальник, — то с чего же тебе, Ионке, на ум взбрело, чтоб им не быть? и кто тебе такую
власть дал, чтобы всех сих
людей от природных их званий отставить и зауряд с добродетельными
людьми в некоторое смеха достойное место, тобою «раем» продерзостно именуемое, включить?
— Друзьями мы не будем, вы это сами знаете. А будем ли мы счастливейшими или несчастнейшими из
людей, — это в вашей
власти.
— С его сиятельством работать хорошо, — сказал с улыбкой архитектор (он был с сознанием своего достоинства, почтительный и спокойный
человек). — Не то что иметь дело с губернскими
властями. Где бы стопу бумаги исписали, я графу доложу, потолкуем, и в трех словах.