Неточные совпадения
Милый Зевс! Удивляюсь тебе; всему ты владыка,
Все почитают тебя, сила твоя велика,
Взорам открыты твоим помышленья и души людские,
Высшею властью над всем ты
обладаешь, о, царь!
Как же, Кронид, допускает душа твоя, чтоб нечестивцы
Участь имели одну с тем, кто по правде живет,
Чтобы равны тебе были разумный душой и надменный,
В несправедливых делах
жизнь проводящий свою?
Кто же, о кто же из смертных, взирая на все это, сможет
Вечных богов почитать?
«Наша мысль, в своей чисто логической форме, не способна представить себе действительную природу
жизни, — говорит Бергсон. —
Жизнь создала ее в определенных обстоятельствах для воздействия на определенные предметы; мысль — только проявление, один из видов
жизни, — как же может она охватить
жизнь?.. Наш ум неисправимо самонадеян; он думает, что по праву рождения или завоевания, прирожденно или благоприобретено, он
обладает всеми существенными элементами для познания истины».
Неточные совпадения
Вернутся ли когда-нибудь та свежесть, беззаботность, потребность любви и сила веры, которыми
обладаешь в детстве? Какое время может быть лучше того, когда две лучшие добродетели — невинная веселость и беспредельная потребность любви — были единственными побуждениями в
жизни?
Ассоль так же подходила к этой решительной среде, как подошло бы людям изысканной нервной
жизни общество привидения,
обладай оно всем обаянием Ассунты или Аспазии [Аспазия (V век до н. э.) — одна из выдающихся женщин Древней Греции, супруга афинского вождя Перикла.]: то, что от любви, — здесь немыслимо.
«Нет. Конечно — нет. Но казалось, что она — человек другого мира,
обладает чем-то крепким, непоколебимым. А она тоже глубоко заражена критицизмом. Гипертрофия критического отношения к
жизни, как у всех. У всех книжников, лишенных чувства веры, не охраняющих ничего, кроме права на свободу слова, мысли. Нет, нужны идеи, которые ограничивали бы эту свободу… эту анархию мышления».
Кроме этого, он ничего не нашел, может быть — потому, что торопливо искал. Но это не умаляло ни женщину, ни его чувство досады; оно росло и подсказывало: он продумал за двадцать лет огромную полосу
жизни, пережил множество разнообразных впечатлений, видел людей и прочитал книг, конечно, больше, чем она; но он не достиг той уверенности суждений, того внутреннего равновесия, которыми, очевидно,
обладает эта большая, сытая баба.
Эти думы
обладали свойством мимолетности, они, проходя сквозь сознание, не возбуждали в нем идеи ответственности за
жизнь, основанную на угнетении людей, на убийстве их.