Неточные совпадения
«Кити теперь ясно сознавала зарождение в себе нового чувства любви к будущему, отчасти для нее уже настоящему ребенку и с наслаждением прислушивалась к этому чувству. Он теперь уж не был вполне частью ее, а иногда жил и своею, не зависимою
от нее жизнью. Часто ей бывало больно
от этого, но вместе с тем хотелось
смеяться от странной новой
радости».
Услышит это Аполлон и с омерзением отшатнется
от Ницше: если лютый, не знающий стыда Ахиллес — дикий лев, то ведь Цезарь Борджиа — просто подлая гиена, а «
радость и невинность зверя» есть и в гиене, хотя она и питается падалью. Но вглядится Аполлон попристальнее в грозное лицо Ницше, вглядится — и
рассмеется, и махнет рукою, и пренебрежительно повернется к нему спиной.
Она провела разрезным ножом по стеклу, потом приложила его гладкую и холодную поверхность к щеке и чуть вслух не
засмеялась от радости, вдруг беспричинно овладевшей ею.
Черт всплеснул руками и начал от радости галопировать на шее кузнеца. «Теперь-то попался кузнец! — думал он про себя, — теперь-то я вымещу на тебе, голубчик, все твои малеванья и небылицы, взводимые на чертей! Что теперь скажут мои товарищи, когда узнают, что самый набожнейший из всего села человек в моих руках?» Тут черт
засмеялся от радости, вспомнивши, как будет дразнить в аде все хвостатое племя, как будет беситься хромой черт, считавшийся между ними первым на выдумки.
Неточные совпадения
Всё это вместе было так необычайно хорошо, что Левин
засмеялся и заплакал
от радости.
Она теперь ясно сознавала зарождение в себе нового чувства любви к будущему, отчасти для нее уже настоящему ребенку и с наслаждением прислушивалась к этому чувству. Он теперь уже не был вполне частью ее, а иногда жил и своею независимою
от нее жизнью. Часто ей бывало больно
от этого, но вместе с тем хотелось
смеяться от странной новой
радости.
Серые глава адвоката старались не
смеяться, но они прыгали
от неудержимой
радости, и Алексей Александрович видел, что тут была не одна
радость человека, получающего выгодный заказ, — тут было торжество и восторг, был блеск, похожий на тот зловещий блеск, который он видал в глазах жены.
— Ну, вот и ты! — начала она, запинаясь
от радости. — Не сердись на меня, Родя, что я тебя так глупо встречаю, со слезами: это я
смеюсь, а не плачу. Ты думаешь, я плачу? Нет, это я радуюсь, а уж у меня глупая привычка такая: слезы текут. Это у меня со смерти твоего отца,
от всего плачу. Садись, голубчик, устал, должно быть, вижу. Ах, как ты испачкался.
Он
засмеялся и ушел
от нее — думать о Вере, с которой он все еще не нашел случая объясниться «о новом чувстве» и о том, сколько оно счастья и
радости приносит ему.