Раньше, по крайней мере, он признавал за ними право преступать
человеческие законы во имя «идеи», во имя «блага человечества».
Неточные совпадения
За это-то преступление «высший нравственный
закон» карает Анну — смертью! В нынешнее время мы ко всему привыкли. Но если бы
человеческий суд за такое преступление приговорил женщину к смертной казни, то и наши отупевшие души содрогнулись бы от ужаса и негодования.
Для читателя с живою душою совершенно очевидно, что никакого преступления Анна не совершила. Вина не в ней, а в людском лицемерии, в жестокости
закона, налагающего грубую свою руку на внезаконную жизнь чувства. Если бы в обществе было больше уважения к свободной
человеческой душе, если бы развод не был у нас обставлен такими трудностями, то Анна не погибла бы… Такой читатель просто пропускает эпиграф романа мимо сознания: слишком ясно, — никакого тут не может быть места для «отмщения».
Ясно и понятно до очевидности, что зло таится в человечестве глубже, чем предполагают лекаря-социалисты, ни в каком устройстве общества не избегнете зла, что душа
человеческая останется та же, что ненормальность и грех исходят из нее самой, и что, наконец,
законы духа
человеческого столь еще неизвестны и таинственны, что нет и не может быть еще судей окончательных, а есть тот, который говорит: «Мне отмщение, и Аз воздам».
Сам судья
человеческий должен знать о себе, что весы и мера в руках его будут нелепостью, если сам он не преклонится перед
законом неразрешимой еще тайны и не прибегнет к единственному выходу — к милосердию и любви.
Велик
закон божественный,
Но людям надо слушаться
И власти
человеческой:
В себя ты слишком верила, —
И вот за то умрешь!
Но для Достоевского такое положение дела представлялось вечным, неизменным
законом человеческой жизни.
Стоит человеку понять, что цель его жизни есть исполнение закона бога, для того чтоб этот закон, заменив для него все другие законы и подчинив его себе, этим самым подчинением лишил бы в его глазах все
человеческие законы их обязательности и стеснительности.
У рабов никогда не было бога, они обоготворяли
человеческий закон, извне внушённый им, и вовеки не будет бога у рабов, ибо он возникает в пламени сладкого сознания духовного родства каждого со всеми!
Но вижу в этом только то, что люди, большинство их, к сожалению, несмотря на то, что закон их высшей человеческой природы открыт им, всё еще продолжая жить по закону животной природы, этим лишают себя самого действительного средства самозащиты: воздаяния добром за зло, которым они могли бы пользоваться, если бы следовали не животному закону насилия, а
человеческому закону любви.
Авторитет выражается не в неизреченных дыханиях Духа, не во вдохновении, а в человеческих словах, человеческих понятиях,
человеческих законах, человеческих интересах.
Неточные совпадения
11.
Законы издавать добрые,
человеческому естеству приличные; противоестественных же
законов, а тем паче невнятных и к исполнению неудобных — не публиковать.
[Ныне доказано, что тела всех вообще начальников подчиняются тем же физиологическим
законам, как и всякое другое
человеческое тело, но не следует забывать, что в 1762 году наука была в младенчестве.
Есть
законы мудрые, которые хотя
человеческое счастие устрояют (таковы, например,
законы о повсеместном всех людей продовольствовании), но, по обстоятельствам, не всегда бывают полезны; есть
законы немудрые, которые, ничьего счастья не устрояя, по обстоятельствам бывают, однако ж, благопотребны (примеров сему не привожу: сам знаешь!); и есть, наконец,
законы средние, не очень мудрые, но и не весьма немудрые, такие, которые, не будучи ни полезными, ни бесполезными, бывают, однако ж, благопотребны в смысле наилучшего
человеческой жизни наполнения.
В одном из прежних писем я говорил о способе их действия: тут, как ни знай сердце
человеческое, как ни будь опытен, а трудно действовать по обыкновенным
законам ума и логики там, где нет ключа к миросозерцанию, нравственности и нравам народа, как трудно разговаривать на его языке, не имея грамматики и лексикона.
Вот многочисленная кучка
человеческого семейства, которая ловко убегает от ферулы цивилизации, осмеливаясь жить своим умом, своими уставами, которая упрямо отвергает дружбу, религию и торговлю чужеземцев, смеется над нашими попытками просветить ее и внутренние, произвольные
законы своего муравейника противоставит и естественному, и народному, и всяким европейским правам, и всякой неправде.