Неточные совпадения
— О-ох, это будущее!
Слава богу, теперь сами все
в душе чувствуют, что оно никогда не придет. А как раньше-то,
в старинные времена: Liberte! Egalite! Fraternite! [Свобода! Равенство! Братство! (франц.).] Сытость всеобщая!.. Ждали: вот-вот сейчас все начнут целоваться обмякшими ртами, а по земле полетят жареные индюшки… Не-ет-с, не так-то это легко делается! По-прежнему
пошла всеобщая буча. Сколько борьбы, радостей, страданий! Какая жизнь кругом прекрасная! Весело жить.
Идут дни. Снова все обычно. Снова мы разговариваем, шутим, как будто ничего не случилось. Но он смотрит на меня из другого мира и только скрывает это. Когда я осторожно пытаюсь заговорить о том, что у него
в душе, он морщится и отвечает...
Внутри его — власть сильнее разума, от нее спасения нет! Незнаемое отметило его
душу своим знаком, он раб и с непонимающею покорностью
идет, куда предназначено. А
в записке своей он писал...
Потом выходишь на улицу. Бегут извозчичьи лошади. Гимназист с криво сидящим ранцем покупает у грека халву, похожую на замазку.
Идет господин, блестя новым цилиндром. И кажется, все они тоже чуть-чуть дергаются: все чужды
душе, мертвы и плоски. И невыразимо смешна их серьезная самоуверенность, их неведение о безвольном своем участии
в мировом кинематографе.
— Весна, весна скоро!.. Константин Сергеевич, видите небо? Завтра солнце будет… Солнце! Господи, какая мутная была темнота! Как люди могут жить
в ней и не сойти с ума от тоски и злости! Я совсем окоченела
душой… Все время мне одного хотелось: чтоб пришел ко мне кто-нибудь тихий, сел, положил мне руки на глаза и все бы говорил одно слово: Солнце! Солнце! Солнце!.. И никого не было! Хотела сегодня закрутиться, закутить вовсю, чтобы забыть о нем, а вот оно
идет. Будет завтра. Любите вы солнце?
Что-то мы говорили бессвязное, но разговор
шел помимо слов. Молчаливо свивались
души в весело-безумном вихре, радовавшемся на себя и на свою волю.
Отовсюду звучали песни.
В безмерном удивлении, с новым, никогда не испытанным чувством я
шел и смотрел кругом.
В этой пьяной жизни была великая мудрость. О, они все поняли, что жизнь принимается не пониманием ее, не нахождениями разума, а таинственною настроенностью
души. И они настраивали свои
души, делали их способными принять жизнь с радостью и блаженством!.. Мудрые, мудрые!..
Что еще говорилось? Не помню. Бессвязный бред
в неподвижном тумане, где низом
шел ласкающий запах весенних почек и мертво стояло вдали белое зарево. Не важно, что говорилось, — разговор опять
шел помимо слов. И не только я чувствовал, как
в ответ мне звучала ее
душа. Была странная власть над нею, — покорно и беззащитно она втягивалась
в крутящийся вихрь.
Кружится голова. Как темно, как жарко! Гибкая змея вьется
в темноте. Яд сочится из скрытых зубов, и смотрят
в душу мерцающие, зеленые глаза. Темнота рассеивается, глубоко внизу мелькает таинственный свет. Все кругом изменяется
в жутком преображении. Грозное веселье загорается
в ее глазах, как
в первый раз, когда она ласкала рукою сталь револьвера. И вдруг мы становимся неожиданно близкими. И
идет безмолвный разговор.
— Я почему держусь? Другой
в мои годы на печи лежит, а я все работаю. Почему? Потому что за меня семь
душ богу молятся. Бог мне здоровья и дает. Я всегда работать буду. Здесь прогонят,
в пастухи
пойду, а на печь не лягу!
С тем же радостно-недоумевающим смехом
в душе я воротился домой.
Шел мимо террасы. Там пили чай. Сидел
в гостях земский начальник. И медленно ворочались сухие, как пустышки, слова для разговора. Федор Федорович пил холодный квас, кряхтел и говорил...
Слава богу, наконец-то! Так, иначе, — но это должно было случиться. И по той радости освобождения, которая вдруг охватила
душу, я чувствую, — возврата быть не может. Произошло это вчера,
в воскресенье. Мы с Катрою собрались кататься.
Неточные совпадения
Г-жа Простакова (к Софье). Софьюшка,
душа моя!
пойдем ко мне
в спальню. Мне крайняя нужда с тобой поговорить. (Увела Софью.)
Стародум. Слушай, друг мой! Великий государь есть государь премудрый. Его дело показать людям прямое их благо.
Слава премудрости его та, чтоб править людьми, потому что управляться с истуканами нет премудрости. Крестьянин, который плоше всех
в деревне, выбирается обыкновенно пасти стадо, потому что немного надобно ума пасти скотину. Достойный престола государь стремится возвысить
души своих подданных. Мы это видим своими глазами.
— Да, да, прощай! — проговорил Левин, задыхаясь от волнения и, повернувшись, взял свою палку и быстро
пошел прочь к дому. При словах мужика о том, что Фоканыч живет для
души, по правде, по-Божью, неясные, но значительные мысли толпою как будто вырвались откуда-то иззаперти и, все стремясь к одной цели, закружились
в его голове, ослепляя его своим светом.
Катавасов, войдя
в свой вагон, невольно кривя
душой, рассказал Сергею Ивановичу свои наблюдения над добровольцами, из которых оказывалось, что они были отличные ребята. На большой станции
в городе опять пение и крики встретили добровольцев, опять явились с кружками сборщицы и сборщики, и губернские дамы поднесли букеты добровольцам и
пошли за ними
в буфет; но всё это было уже гораздо слабее и меньше, чем
в Москве.
Я знаю, мы скоро разлучимся опять и, может быть, навеки: оба
пойдем разными путями до гроба; но воспоминание о ней останется неприкосновенным
в душе моей; я ей это повторял всегда, и она мне верит, хотя говорит противное.