«Велики говорит грехи твои, поклонница божия!..» Ничего больше не скажет
уйдет в алтарь — и плачет, плачет, навзрыд рыдает; в грудь себя бье-ет!..
Проворно выходил он из алтаря, очень долго молился перед царскими вратами и потом уже начинал произносить крестопоклонные изречения: «Господи владыко живота моего!» Положив три поклона, он еще долее молился и вслед за тем, как бы в духовном восторге, громко воскликнув: «Господи владыко живота моего!», клал четвертый земной поклон и, порывисто кланяясь молящимся,
уходил в алтарь.
Неточные совпадения
Наконец заколебались хоругви
в верху храма, и богоносцы стали брать образа на плечи; из
алтаря вышли священник и дьякон
в дародаровых ризах, и вся эта процессия
ушла.
Разумеется, я, чтобы благочиния церковного не нарушать, только подошел к родителям, к братцу, поклонился им
в пояс, и
ушел скорей совсем
в алтарь, и сам уже не пел…
Протопоп опять поцеловал женины руки и пошел дьячить, а Наталья Николаевна свернулась калачиком и заснула, и ей привиделся сон, что вошел будто к ней дьякон Ахилла и говорит: «Что же вы не помолитесь, чтоб отцу Савелию легче было страждовать?» — «А как же, — спрашивает Наталья Николаевна, — поучи, как это произнести?» — «А вот, — говорит Ахилла, — что произносите: господи, ими же веси путями спаси!» — «Господи, ими же веси путями спаси!» — благоговейно проговорила Наталья Николаевна и вдруг почувствовала, как будто дьякон ее взял и внес
в алтарь, и
алтарь тот огромный-преогромный: столбы — и конца им не видно, а престол до самого неба и весь сияет яркими огнями, а назади, откуда они
уходили, — все будто крошечное, столь крошечное, что даже смешно бы, если бы не та тревога, что она женщина, а дьякон ее
в алтарь внес.
Разумеется, я, чтобы благочиния церковного не нарушать,
ушел скорей совсем
в алтарь, так и обедня по чину, как должно, кончилась, и тогда…
Собор внутри был полон таинственной, тяжелой тьмы, благодаря которой стрельчатые узкие окна казались синими, а купол
уходил бесконечно
в вышину. Пять-шесть свечей горело перед иконами
алтаря, не освещая черных старинных ликов и лишь чуть поблескивая на ризах и на острых концах золотых сияний. Пахло ладаном, свечной гарью и еще той особенной холодной, подвальной сыростью древнего храма, которая всегда напоминает о смерти.