Было по-прежнему студено, солдаты мерзли
в холодных вагонах. На станциях ничего нельзя было достать, — ни мяса, ни яиц, ни молока. От одного продовольственного пункта до другого ехали в течение трех-четырех суток. Эшелоны по два, по три дня оставались совсем без пищи. Солдаты из своих денег платили на станциях за фунт черного хлеба по девять, по десять копеек.
— Вас там двадцать человек трезвых, — как же вы не смогли ему помешать, чего вы его не связали? Что ж, сам я, старик, пойду его вязать?.. Поделом, езжайте теперь
в холодном вагоне!
Неточные совпадения
Наш поезд двинулся.
В студеных солдатских
вагонах не слышно было обычных песен, все жались друг к другу
в своих
холодных шинелях, с мрачными, посинелыми лицами. А мимо двигавшегося поезда мелькали огромные кубы дров; на запасных путях стояли ряды вагонов-теплушек; но их теперь по закону тоже не полагалось давать.
Оно сбылось. Опять на каждой станции, на каждом разъезде пошли бесконечные остановки. Не хватало ни кипятку для людей, ни
холодной воды для лошадей, негде было купить хлеба. Люди голодали, лошади стояли
в душных
вагонах не поенные… Когда по маршруту мы должны были быть уже
в Харбине, мы еще не доехали до Цицикара.
Раненых везли
в холодных товарных
вагонах.
До шести утра мы ждали на станции: поезд маневрировал, для нас прицепили вагон-теплушку. Вошли мы
в нее, — холод невообразимый,
в одном из окон нет рамы. Чугунная печка
холодная. Некоторые из офицеров ехали с денщиками, — денщики ухитрились чем-то заделать выбитое окно, сбегали за истопником.
А
в вагоне становилось все
холоднее. Начинала болеть голова, мороз пробирался
в самую сердцевину костей. Блестяще-пушистый иней белел на стенах. Никто уж не ругался, все свирепо молчали, сидели на деревянных нарах и кутались
в полушубки.
Неточные совпадения
И, взявшись рукой зa
холодный столбик, она поднялась на ступеньки и быстро вошла
в сени
вагона.
Когда
в Петербурге он вышел из
вагона, он чувствовал себя после бессонной ночи оживленным и свежим, как после
холодной ванны.
Вьюга все еще бесилась, можно было думать, что это она дергает и раскачивает
вагон, пытается сорвать его с рельс. Локомотив, натужно посвистев, осторожно подтащил поезд к перрону дачного поселка. Самгин вышел из
вагона в кипящую
холодную пену, она тотчас залепила его очки, заставила снять их.
— Эй, барин, ходи веселей! — крикнули за его спиной. Не оглядываясь, Самгин почти побежал. На разъезде было очень шумно, однако казалось, что железный шум торопится исчезнуть
в холодной, всепоглощающей тишине.
В коридоре
вагона стояли обер-кондуктор и жандарм, дверь
в купе заткнул собою поручик Трифонов.
О Петербурге у Клима Самгина незаметно сложилось весьма обычное для провинциала неприязненное и даже несколько враждебное представление: это город, не похожий на русские города, город черствых, недоверчивых и очень проницательных людей; эта голова огромного тела России наполнена мозгом
холодным и злым. Ночью,
в вагоне, Клим вспоминал Гоголя, Достоевского.