Когда еще в октябре мы шли на зимние стоянки, было уже решено и известно, что наш госпиталь больше не будет работать и расформировывается. Тем не менее, мы уже месяц стояли здесь без дела, нас не расформировывали и не отпускали. Наконец, вышел приказ главнокомандующего о расформировке целого ряда госпиталей, в том числе и нашего. У нас недоумевали, — расформировывать ли госпиталь на основании
этого приказа, или ждать еще специального приказа ближайшего начальства.
Неточные совпадения
— Мы за
это не отвечаем.
Это дело здешнего начальства. У нас вот
приказ, и в нем ясно сказано, что завтра утром мы должны выступить.
Мы двинулись к железной дороге и пошли вдоль пути на юг. Валялись разбитые в щепы телеграфные столбы, по земле тянулась исковерканная проволока. Нас нагнал казак и вручил обоим главным врачам по пакету.
Это был
приказ из корпуса. В нем госпиталям предписывалось немедленно свернуться, уйти со станции Шахе (предполагалось, что мы уж там) и воротиться на прежнее место стоянки к станции Суятунь.
Теперь стало понятно, почему так обрадовалась Новицкая полученному
приказу, за что передавала она благодарность командиру корпуса; и стало также понятно
это бессмысленное передвижение госпиталей всего за две версты.
— Вы что
это тут, фанзы разорять?.. Не знаете
приказа главнокомандующего? Вот я вас сейчас же под суд!
— У нас кабель, а вот у капитана все понтоны попали в гости к японцам. Понтонному батальону приказали идти в прикрытие на Хуньхе, как пехоте. Отступают они, — а понтоны все вот они! «Чего вы не уехали?» — «Да нам не было
приказу». Так и бросили понтоны, еле успели увести лошадей!.. То есть такая бестолочь!.. Вот едут. Все без голов, ей-богу!
Это вам только так кажется, что с головами. Головы все назади потеряны.
В начале мукденского боя госпитали, стоявшие на станции Суятунь, были отведены на север. По
этому случаю, как мне рассказывали, Каульбарс издал
приказ, где писал (сам я
приказа не видел): госпитали отведены потому, что до Суятуни достигали снаряды японских осадных орудий, но
это отнюдь не обозначает отступления: отступления ни в коем случае не будет, будет только движение вперед… А через неделю вся армия, как подхваченная ураганом, не отступала, а бежала на север.
Главный врач уезжал в казначейство на станцию Куанчендзы и написал письмо старшему в чине главному врачу; в письме он просил потесниться и дать в деревне место нашему госпиталю, так как, на основании
приказа начальника санитарной части третьей армии, мы тоже должны стоять в
этой деревне. Шанцер и я поехали с письмом.
— Да ведь в ней для него вся душа госпиталя! Врачи, аптека, палаты, —
это только неважные придатки к канцелярии! Бедняга-письмоводитель работает у нас по двадцать часов в сутки, — пишет, пишет… Мы живем с главным врачом в соседних фанзах, встречаемся десяток раз в день, а ежедневно получаем от него бумаги с «предписаниями»… Посмотрели бы вы его
приказы по госпиталю, —
это целые фолианты!
Назавтра мы перебрались в их деревню, а через два дня пришел новый
приказ Четыркина, — всем сняться и идти в город Маймакай, за девяносто верст к югу. Маршрут был расписан с обычною точностью: в первый день остановиться там-то, — переход 18 верст, во второй день остановиться там-то, — переход 35 верст, и т. д. Вечером 25 марта быть в Маймакае. Как мы убедились, все
это было расписано без всякого знания качества дороги, и шли мы, конечно, не руководствуясь данным маршрутом.
Дознание раскрыло полную корректность в поведении солдата и полную виновность графа. Ждали, что графу будет, по крайней мере, выговор в
приказе по корпусу. Но дело кончилось «словесным выговором» графу. Что
это значит? Корпусный командир призвал его и сказал...
Наконец вышел
приказ главнокомандующего, в нем устанавливалась очередь отправки корпусов. Очередь была самая фантастическая. Первым, действительно, уходил только что прибывший тринадцатый корпус, за ним следовали — девятый, несколько мелких частей и первый армейский корпус. На
этом пока очередь заканчивалась. Когда пойдут другие корпуса, в какую, по крайней мере, очередь, —
приказ не считал нужным сообщить.
В
приказе главнокомандующего предписывалось, чтоб посадка в вагоны офицерских чинов, едущих в Россию одиночным порядком, производилась в строгой последовательности, по предварительной записи. Но в Харбине мы узнали, что
приказ этот, как и столько других, совершенно не соблюдается. Попадает в поезд тот, кто умеет энергично работать локтями.
Это было очень неприятно: лучше бы уж подождать день-другой своей очереди, но сесть в вагон наверняка и без боя.
—
Это ратмистр приехал с пассажирским поездом из Нижне-Удинска. Там по его
приказу была стрельба. Двадцать рабочих пострелял. Вот мы и хотели посмотреть, что
это за человек, который в людей стреляет. И у нас есть ратмистр и в Чите, а нигде в народ не стреляли.
Неточные совпадения
И вот однажды появился по всем поселенным единицам
приказ, возвещавший о назначении шпионов.
Это была капля, переполнившая чашу…
Несмотря на уверения старосты о пухлявости сена и о том, как оно улеглось в стогах, и на его божбу о том, что всё было по-божески, Левин настаивал на своем, что сено делили без его
приказа и что он потому не принимает
этого сена зa пятьдесят возов в стогу.
— Печорин был долго нездоров, исхудал, бедняжка; только никогда с
этих пор мы не говорили о Бэле: я видел, что ему будет неприятно, так зачем же? Месяца три спустя его назначили в е….й полк, и он уехал в Грузию. Мы с тех пор не встречались, да, помнится, кто-то недавно мне говорил, что он возвратился в Россию, но в
приказах по корпусу не было. Впрочем, до нашего брата вести поздно доходят.
— Все
это хорошо, только, уж как хотите, мы вас не выпустим так рано. Крепости будут совершены сегодня, а вы все-таки с нами поживите. Вот я сейчас отдам
приказ, — сказал он и отворил дверь в канцелярскую комнату, всю наполненную чиновниками, которые уподобились трудолюбивым пчелам, рассыпавшимся по сотам, если только соты можно уподобить канцелярским делам: — Иван Антонович здесь?
Я стал ее читать:
это был секретный
приказ ко всем отдельным начальникам арестовать меня, где бы ни попался, и немедленно отправить под караулом в Казань в Следственную комиссию, учрежденную по делу Пугачева.