Неточные совпадения
Раскаты его баса гремели в воздухе подобно трубному звуку, и его крупная, тучная
фигура с красной толстой головой, сизыми огромными, развевающимися
по ветру бакенбардами, с черными толстыми бровями над маленькими, блестевшими, как угли, глазами, когда он,
сидя на коне, командовал бригадой, была самая внушительная.
Неточные совпадения
«Уж не несчастье ли какое у нас дома?» — подумал Аркадий и, торопливо взбежав
по лестнице, разом отворил дверь. Вид Базарова тотчас его успокоил, хотя более опытный глаз, вероятно, открыл бы в энергической по-прежнему, но осунувшейся
фигуре нежданного гостя признаки внутреннего волнения. С пыльною шинелью на плечах, с картузом на голове,
сидел он на оконнице; он не поднялся и тогда, когда Аркадий бросился с шумными восклицаниями к нему на шею.
По эту сторону насыпи пейзаж был более приличен и не так густо засорен людями: речка извивалась
по холмистому дерновому полю, поле украшено небольшими группами берез, кое-где возвышаются бронзовые стволы сосен, под густой зеленью их крон — белые палатки, желтые бараки, штабеля каких-то ящиков, покрытые брезентами, всюду красные кресты, мелькают белые
фигуры сестер милосердия, под окнами дощатого домика
сидит священник в лиловой рясе — весьма приятное пятно.
Должно быть, и японцы в другое время не
сидят точно одурелые или как
фигуры воскового кабинета, не делают таких глупых лиц и не валяются
по полу, а обходятся между собою проще и искреннее, как и мы не таскаем же между собой везде караул и музыку.
У окна
сидел, развалясь, какой-то «друг дома», лакей или дежурный чиновник. Он встал, когда я взошел, вглядываясь в его лицо, я узнал его, мне эту противную
фигуру показывали в театре, это был один из главных уличных шпионов, помнится,
по фамилии Фабр. Он спросил меня:
Когда я возвратился, в маленьком доме царила мертвая тишина, покойник,
по русскому обычаю, лежал на столе в зале, поодаль
сидел живописец Рабус, его приятель, и карандашом, сквозь слезы снимал его портрет; возле покойника молча, сложа руки, с выражением бесконечной грусти, стояла высокая женская
фигура; ни один артист не сумел бы изваять такую благородную и глубокую «Скорбь».