— Нет, не в первый. Он был еще два раза. Я не хотела говорить вам, чтобы не рассердить вас. Я просила его перестать ходить ко мне; я сказала, что мне тяжело видеть его. Он молча ушел и
не был недели три. Сегодня он пришел рано и ждал, пока я оденусь.
Неточные совпадения
Я целых две
недели ничего
не делал. Ходил только в академию писать свою программу на ужаснейшую библейскую тему: обращение жены Лота в соляной столб. Все у меня уже
было готово — и Лот и домочадцы его, но столба придумать я никак
не мог. Сделать что-нибудь вроде могильного памятника или просто статую Лотовой супруги из каменной соли?
— Нет,
не вздор. Чувствую, как что-то уже сосет здесь (он показал «под ложечку»). «Я б хотел забыться и заснуть», — неожиданно пропел он жиденьким тенорком. — Я и пришел к тебе, чтобы
не быть одному, а то ведь начнешь — на две
недели затянется. Потом болезнь. Да, наконец, и вредно это очень… при таком торсе.
— Я бываю здесь один раз в
неделю. Я
не могу часто бывать, потому что нужно в другое место. Вот как: третий день я
была в Немецком клубе, вчера в Орфеуме, сегодня здесь, завтра в Большой театр, послезавтра в Приказчичий, потом в оперетту, потом Шато-де-флер… Да, я каждый день где-нибудь бываю: так и проходит die ganze Woche [Вся
неделя (нем.).].
—
Не знаю… Я думаю, еще
недели две или три я
буду просить вас бывать у меня.
Дождь хлынул около семи часов утра. Его
не было недели три, он явился с молниями, громом, воющим ветром и повел себя, как запоздавший гость, который, чувствуя свою вину, торопится быть любезным со всеми и сразу обнаруживает все лучшее свое. Он усердно мыл железные крыши флигеля и дома, мыл запыленные деревья, заставляя их шелково шуметь, обильно поливал иссохшую землю и вдруг освободил небо для великолепного солнца.
Неточные совпадения
У батюшки, у матушки // С Филиппом побывала я, // За дело принялась. // Три года, так считаю я, //
Неделя за
неделею, // Одним порядком шли, // Что год, то дети: некогда // Ни думать, ни печалиться, // Дай Бог с работой справиться // Да лоб перекрестить. //
Поешь — когда останется // От старших да от деточек, // Уснешь — когда больна… // А на четвертый новое // Подкралось горе лютое — // К кому оно привяжется, // До смерти
не избыть!
Г-жа Простакова. Родной, батюшка. Вить и я по отце Скотининых. Покойник батюшка женился на покойнице матушке. Она
была по прозванию Приплодиных. Нас, детей,
было с них восемнадцать человек; да, кроме меня с братцем, все, по власти Господней, примерли. Иных из бани мертвых вытащили. Трое, похлебав молочка из медного котлика, скончались. Двое о Святой
неделе с колокольни свалились; а достальные сами
не стояли, батюшка.
К счастию, однако ж, на этот раз опасения оказались неосновательными. Через
неделю прибыл из губернии новый градоначальник и превосходством принятых им административных мер заставил забыть всех старых градоначальников, а в том числе и Фердыщенку. Это
был Василиск Семенович Бородавкин, с которого, собственно, и начинается золотой век Глупова. Страхи рассеялись, урожаи пошли за урожаями, комет
не появлялось, а денег развелось такое множество, что даже куры
не клевали их… Потому что это
были ассигнации.
Но прошла
неделя, другая, третья, и в обществе
не было заметно никакого впечатления; друзья его, специалисты и ученые, иногда, очевидно из учтивости, заговаривали о ней. Остальные же его знакомые,
не интересуясь книгой ученого содержания, вовсе
не говорили с ним о ней. И в обществе, в особенности теперь занятом другим,
было совершенное равнодушие. В литературе тоже в продолжение месяца
не было ни слова о книге.
Это новое
не могло
быть не страшно по своей неизвестности; но страшно или
не страшно, — оно уже совершилось еще шесть
недель тому назад в ее душе; теперь же только освящалось то, что давно уже сделалось в ее душе.