Неточные совпадения
— Я этого не знал! — откровенно отвечал
великий князь. — Впрочем, если императорский рескрипт и существует, то, мне кажется, никто не знает о нем. Но мы все знаем, что наш законный государь, после императора Александра — есть мой брат Константин, следовательно, мы исполнили наш
долг, дав ему присягу. Пусть то будет, что угодно Богу!
Николай Павлович, в продолжение трех, четырех послеобеденных часов выказавший изумительную деятельность, счел, однако, своим
долгом и удовольствием исполнить трогательную просьбу своей возлюбленной супруги: он отправился с
великою княгинею в Аничков дворец, который в продолжение нескольких лет был их убежищем и свидетелем их домашнего счастья, и который теперь они должны были покинуть, чтобы поселиться в императорском дворце.
— К вам теперь обращаюсь, домашние, — продолжал Фома, обращаясь к Гавриле и Фалалею, появившемуся у дверей, — любите господ ваших и исполняйте волю их подобострастно и с кротостью. За это возлюбят вас и господа ваши. А вы, полковник, будьте к ним справедливы и сострадательны. Тот же человек — образ Божий, так сказать, малолетний, врученный вам, как дитя, царем и отечеством.
Велик долг, но велика и заслуга ваша!
Неточные совпадения
В эту минуту Вронский в глазах Сергея Ивановича был важный деятель для
великого дела, и Кознышев считал своим
долгом поощрить его и одобрить. Он подошел к нему.
— Не обманывай, рыцарь, и себя и меня, — говорила она, качая тихо прекрасной головой своей, — знаю и, к
великому моему горю, знаю слишком хорошо, что тебе нельзя любить меня; и знаю я, какой
долг и завет твой: тебя зовут отец, товарищи, отчизна, а мы — враги тебе.
— Эх, брат, да ведь природу поправляют и направляют, а без этого пришлось бы потонуть в предрассудках. Без этого ни одного бы
великого человека не было. Говорят: «
долг, совесть», — я ничего не хочу говорить против
долга и совести, — но ведь как мы их понимаем? Стой, я тебе еще задам один вопрос. Слушай!
Вспоминая тех, разве можно быть счастливым в полноте, как прежде, с новыми, как бы новые ни были ему милы?» Но можно, можно: старое горе
великою тайной жизни человеческой переходит постепенно в тихую умиленную радость; вместо юной кипучей крови наступает кроткая ясная старость: благословляю восход солнца ежедневный, и сердце мое по-прежнему поет ему, но уже более люблю закат его, длинные косые лучи его, а с ними тихие, кроткие, умиленные воспоминания, милые образы изо всей
долгой и благословенной жизни — а надо всем-то правда Божия, умиляющая, примиряющая, всепрощающая!
Там после
долгих и
великих подвигов сподобился наконец претерпеть истязания и мученическую смерть за веру.