Неточные совпадения
— Вздор болтаешь.
Графиней Талечка будет. Он человек серьезный, не вертопрах, не мальчишка какой-нибудь,
понимает чай тоже, что жениться не сапог надеть, с ноги не сбросишь. Со своей воздахтаршей Настасьей хочет, может, исподволь разделаться.
Но Андрей Павлович вспомнил, что любимая его другом девушка обратится в
графиню Аракчееву и
понял, что на самом деле она потеряна для Зарудина не только как женщина, но и как друг.
Графиня Аракчеева
поняла, что перед ней стоит далеко не обыкновенная служанка, что с присутствием этой красавицы в доме графа соединена какая-то тайна, которая касается и ее, Натальи Федоровны.
Выйдя из комнаты, она гордо подняла свою красивую голову, и на ее красных, как кровь, губах появилась улыбка торжества: она
поняла, что
графиня сдалась, вследствие каких причин, какое ей было до этого дело!
Графиня вспыхнула, она
поняла, что окружена шпионами, но не потупила глаз и спокойно ответила...
Столкновений с Настасьей
графиня не опасалась; она слишком хорошо
поняла ее и знала, что эта женщина, в силу своего врожденного ума и такта, будет, как и в прошлое лето, искусно избегать ее.
Это состояние мужа не ускользнуло от
графини. Ей стало жалко его, она
поняла то внутреннее чувство, которое царило в эту минуту в ее сердце. Ей страстно захотелось чем-нибудь утешить его.
— Вас,
графиня? — дрогнувшим голосом произнесла Екатерина Петровна. — Я не
понимаю.
Производство его в офицеры и перевод на службу в военное поселение совсем не обрадовали Василия Васильевича. Он
понимал, что он обязан этим
графине Аракчеевой, и эта монаршая милость, им незаслуженная, тяжелым гнетом еще больших укоров совести легла на его душу.
Она совершенно успокоилась относительно возможности разоблачения самозванства, так как
графиня Аракчеева, посетив ее несколько раз, дала ей весьма прозрачно
понять, что ей не следует опасаться Зарудина, не говоря уже о ней самой.
Графиня заметила душевное волнение своего мужа, но не дала ему этого
понять и молча протянула руку.
Неточные совпадения
Воспоминание о жене, которая так много была виновата пред ним и пред которою он был так свят, как справедливо говорила ему
графиня Лидия Ивановна, не должно было бы смущать его; но он не был спокоен: он не мог
понимать книги, которую он читал, не мог отогнать мучительных воспоминаний о своих отношениях к ней, о тех ошибках, которые он, как ему теперь казалось, сделал относительно ее.
— Кити, что ж это такое? — сказала
графиня Нордстон, по ковру неслышно подойдя к ней. — Я не
понимаю этого.
— Нет, — перебила его
графиня Лидия Ивановна. — Есть предел всему. Я
понимаю безнравственность, — не совсем искренно сказала она, так как она никогда не могла
понять того, что приводит женщин к безнравственности, — но я не
понимаю жестокости, к кому же? к вам! Как оставаться в том городе, где вы? Нет, век живи, век учись. И я учусь
понимать вашу высоту и ее низость.
— Я
понимаю, друг мой, — сказала
графиня Лидия Ивановна. — Я всё
понимаю. Помощь и утешение вы найдете не во мне, но я всё-таки приехала только затем, чтобы помочь вам, если могу. Если б я могла снять с вас все эти мелкие унижающие заботы… Я
понимаю, что нужно женское слово, женское распоряжение. Вы поручаете мне?
— Отчасти,
графиня, я
понимаю, что положение Алексея Александровича… — сказал Облонский, не
понимая хорошенько, в чем дело, и потому желая оставаться в общем.