В это время на гумне происходили следующие сцены: одна часть поселян была в риге,
другая сидела при большой дороге и громко рассуждала о происшествии. К этим группам присоединились поселяне и из других рот.
Неточные совпадения
Он
сидел, понурив голову, и картины будущего, одна
другой безотраднее, медленно развертывались перед его духовным взором.
Государь и все
другие остановились в уцелевшей комнате усадьбы и в продолжение получаса
сидели молча.
В кабинете молодого Зарудина, обстановка которого за это время почти ни в чем не изменилась, если не считать нескольких привезенных из Парижа безделушек, украшавших письменный стол и шифоньерку, да мраморной Венеры, заменившей гипсового Аполлона, разбитого пулей, если помнит читатель, предназначавшейся для самого хозяина этого кабинета,
сидели и беседовали, по обыкновению прошлых лет, Николай Павлович Зарудин и его
друг Андрей Павлович Кудрин.
«Она наверное не выйдет, а впрочем, может быть…» — гвоздем
сидели в его голове слова Кудрина, и не покидали его до самого того момента, когда он на
другой день, вместе с Андреем Павловичем, позвонил у подъезда заветного домика на Васильевском острове.
Граф
сидел бледный — губы его посинели и тряслись, он слушал Шумского и не прерывал. Воспоминания прошлого, которое он столько лет старался забыть, одно за
другим восставали в его уме.
Ольга Николаевна и Агния Павловна, успокоенные Карлом Карловичем, сменяя одна
другую,
сидели у постели больного. Обе несчастные матери чутко прислушивались к горячечному бреду раненого, и этот бред болезненным эхом отдавался в душе каждой из них.
Владимир Федорович Адлерберг
сидел возле великого князя, а так как последний не имел секретов от этого честного подданного
друга, то и давал волю своим мыслям, без порядка и последовательности пробегавшим в его уме.
В столовой уже
сидели Зарудин и Кудрин. До позднего вечера проговорили они, передавая
друг другу новости: Наталья Федоровна — петербургские, а остальные — московские, и на разные лады обсуждали случай с дочерью Хвостовой, Марьей Валерьяновной, и встречу с полковницей Хвостовой, которая, как продолжал уверять Николай Павлович, была не кто иная, как Екатерина Петровна Бахметьева.
— По правде сказать, и об этом разговор был, кричат, словом, чтобы и корня не было! Мы уж их уговаривали: за что нашего командира убивать? Тут и
другие сказали: ведь, дескать, чуть что, и он от нас не уйдет, как гость
сидит, — приди и бери!
Все
другие сидели смирно, безмолвно, — Самгину казалось уже, что и от соседей его исходит запах клейкой сырости. Но раздражающая скука, которую испытывал он до рассказа Таисьи, исчезла. Он нашел, что фигура этой женщины напоминает Дуняшу: такая же крепкая, отчетливая, такой же маленький, красивый рот. Посмотрев на Марину, он увидел, что писатель шепчет что-то ей, а она сидит все так же величественно.
Неточные совпадения
Хлестаков. Да что? мне нет никакого дела до них. (В размышлении.)Я не знаю, однако ж, зачем вы говорите о злодеях или о какой-то унтер-офицерской вдове… Унтер-офицерская жена совсем
другое, а меня вы не смеете высечь, до этого вам далеко… Вот еще! смотри ты какой!.. Я заплачу, заплачу деньги, но у меня теперь нет. Я потому и
сижу здесь, что у меня нет ни копейки.
Хлестаков (придвигая стул).Отчего ж вы отдвигаете свой стул? Нам лучше будет
сидеть близко
друг к
другу.
Г-жа Простакова. Без наук люди живут и жили. Покойник батюшка воеводою был пятнадцать лет, а с тем и скончаться изволил, что не умел грамоте, а умел достаточек нажить и сохранить. Челобитчиков принимал всегда, бывало,
сидя на железном сундуке. После всякого сундук отворит и что-нибудь положит. То-то эконом был! Жизни не жалел, чтоб из сундука ничего не вынуть. Перед
другим не похвалюсь, от вас не потаю: покойник-свет, лежа на сундуке с деньгами, умер, так сказать, с голоду. А! каково это?
Бросились они все разом в болото, и больше половины их тут потопло («многие за землю свою поревновали», говорит летописец); наконец, вылезли из трясины и видят: на
другом краю болотины, прямо перед ними,
сидит сам князь — да глупый-преглупый!
Сидит и ест пряники писаные. Обрадовались головотяпы: вот так князь! лучшего и желать нам не надо!
На
другом конце
сидел князь, плотно кушая и громко и весело разговаривая.