Неточные совпадения
Она перешла к анализу своего собственного отношения к Николаю Павловичу: она с некоторых пор с особенным удовольствием стала встречать его, дни, когда он не приходил,
казались ей как-то длиннее, скучнее, однообразнее, ей нравился его мягкий, звучный голос, она с особым вниманием прислушивалась к чтению им ею уже несколько раз прочитанных книг, к рассказам из его
жизни, из его службы, — все, что касалось его, живо интересовало ее.
Вся дворня и все село находились в тревожном ожидании этого торжества; одна молодая графиня безучастно переживала день за днем с удручающим душу однообразием, даже приезжавшие на поклон к всевластному графу петербургские гости не вносили оживления в
жизнь молодой женщины, все еще находившейся под мучительным кошмаром несбывшихся грез и мечтаний, — кошмаром, который,
казалось, продолжится бесконечно.
Семейный разлад, все более и более обострявшийся,
казалось, не замечался графом Алексеем Андреевичем, жившим исключительно государственною
жизнью и считавшим и дом свой только частью той государственной машины, управление которой ему вверено Высочайшею властью.
Кудрин и Зееман несколько раз были легко ранены, Зарудин же, несмотря на то, что выказывал положительно чудеса храбрости, — храбрости отчаяния и как бы искал смерти там, где она кругом него косила ежеминутно десятки
жизней, провел всю кампанию не получив царапины, если не считать легкой контузии руки в Бородинской битве, — контузии, продержавшей его в лазарете около трех недель. Он искал, повторяем, опасности и смерти, а они,
казалось, настойчиво избегали его.
Жизнь других частных людей, отошедшая, конечно, на второй план, в эти тяжелые для отечества годы, шла своим обычным чередом: молодое росло, старое старилось. Екатерину Петровну Бахметьеву война лишила друга и руководителя, но, как
кажется, она не особенно об этом печалилась — ее кузен Талицкий пропал без вести, как гласила официальная справка.
Убитым,
казалось, безысходным горем голосом начала рассказ Екатерина Петровна. Она описала ей свое падение в Грузине, выставив себя жертвой соблазна графа, свою
жизнь за последние семь лет, свою сиротскую, горькую долю.
Эта отвратительная сцена, могущая найти себе оправдание лишь в той мучительной сердечной боли, какую должен был испытать при обнаруженных изменах покойной, почти, за последнее время, боготворимой им женщины, граф Алексей Андреевич, этот «жестокосердный идеалист», каким он остался до конца своей
жизни,
казалось, утешила эту боль, а его самого примирила с
жизнью.
Устроив все это, он предался светской рассеянной
жизни, вечера с дамами сменялись холостыми кутежами, он приобрел друзей, любовь общества, и
жизнь его,
казалось, катилась бы как по маслу… но…
Отвратителен
показался Михаилу Андреевичу Петербург. Несносно было ходить по многолюдным улицам: это многолюдство напоминало его одиночество и всю пустоту его
жизни. Он ни в чем не находил утешения, да где было и искать его?
Наскучив бездеятельною
жизнью и невниманием к нему, от скуки и досады, да,
кажется, и по совету других, граф Алексей Андреевич отправился для поправления своего здоровья за границу.
— Хоть одно умное дело сделаете в продолжение всей вашей
жизни. Конечно, для вас, с непривычки, тяжелою
покажется строгая монастырская
жизнь, но чтобы облегчить ее и дать вам возможность хоть на первый раз не испытывать всех лишений, я каждый год буду присылать вам по тысяче рублей.
Двадцатилетнего периода времени как бы не существовало: ее менее чем двухлетняя совместная
жизнь с графом,
казалось ей, окончилась только вчера. Так живо это далекое пережитое и выстраданное ею представилось ей перед моментом свидания с человеком, именем которого, окруженным частью удивлением и уважением, а частью злобною насмешкою и даже проклятиями, была полна вся Россия и который по закону считался ей мужем.
Этот мрачный дом, под кровом которого она провела не менее мрачный год своей
жизни, когда она вошла в него,
показался ей каким-то темным, тесным гробом.
Он давил ее, парализовал ее волю и за минуту твердая в своей решимости говорить с графом Алексеем Андреевичем и добиться от него исполнения ее желания, добиться в первый раз в
жизни, она, оставшись одна в полутемной от пасмурного раннего петербургского утра, огромной приемной, вдруг струсила и даже была недалека от позорного бегства, и лишь силою,
казалось ей, исполнения христианского долга, слабая, трепещущая осталась и как-то не сразу поняла слова возвратившегося в приемную после доклада Семидалова, лаконично сказавшего ей...
Ему нравилась в ней порой ее сосредоточенность, даже угрюмость, указывающие, что и ее
жизнь не прошла совершенно гладко, что и у ней в прошлом были сильные бури, испытанные несчастья, а это,
казалось ему, сродство их судьбы поневоле влекло его к ней, хотя он не высказывал ни малейшего любопытства, не старался сорвать завесу с тайны прошлого Белоглазовой.
Оба они, по возможности, избегали общества, особенно Зоя Никитишна, что
казалось странным после такой долгой затворнической
жизни, которую она вела сперва у Погореловой, а затем у Ольги Николаевны.
Быть истязуемым и убитым поселянами, мученическою смертью завершить свою службу было бы,
казалось ему, гораздо легче и отраднее, чем влачить его никому не нужную безотрадную
жизнь, без даже мгновения радости, без проблеска надежды когда-либо успокоить угрызение совести за свое преступление, когда-либо изгнать из сердца любимый образ отвергнувшей его девушки, все продолжавшей наполнять и терзать это бедное сердце.
Ему
показалось, что выплакавшись на могилах матери и Марьи Валерьяновны — этих двух любимых им существ, ему станет легче переносить эту пытку, которая называется
жизнью.
Неточные совпадения
Я,
кажется, всхрапнул порядком. Откуда они набрали таких тюфяков и перин? даже вспотел.
Кажется, они вчера мне подсунули чего-то за завтраком: в голове до сих пор стучит. Здесь, как я вижу, можно с приятностию проводить время. Я люблю радушие, и мне, признаюсь, больше нравится, если мне угождают от чистого сердца, а не то чтобы из интереса. А дочка городничего очень недурна, да и матушка такая, что еще можно бы… Нет, я не знаю, а мне, право, нравится такая
жизнь.
Мне
кажется, храбрость сердца доказывается в час сражения, а неустрашимость души во всех испытаниях, во всех положениях
жизни.
Стрельцы позамялись: неладно им
показалось выдавать того, кто в горькие минуты
жизни был их утешителем; однако, после минутного колебания, решились исполнить и это требование начальства.
Казалось, что ежели человека, ради сравнения с сверстниками, лишают
жизни, то хотя лично для него, быть может, особливого благополучия от сего не произойдет, но для сохранения общественной гармонии это полезно и даже необходимо.
В этом случае грозящая опасность увеличивается всею суммою неприкрытости, в жертву которой, в известные исторические моменты,
кажется отданною
жизнь…