Между тем, толпа, сопровождавшая двух жертв долга и службы, придя на ротную площадь, остановилась и
начала снова бить Бутовича и Забелина чем попало, и, совершенно бесчувственных, их потащили в ригу, где положили рядом с умершим Богоявленским.
Выбора нет, из двух зол надо выбирать меньшее. Так решила Екатерина Петровна, и вдруг ей стало невыносимо тяжело расстаться с этим больным, прикованным к креслу мужем, с ее домом, со всеми домашними вообще, с этой жизнью, к которой она привыкла, и более чем в сорок лет
начинать снова кидаться в неведомое будущее.
Неточные совпадения
Зарудин
снова начинал читать...
— Я поспешил, как видите, исполнить ваше желание, хотя признаюсь, получение вашей записки через третье лицо… — тоже вполголоса заговорил он. Видно было, что испытываемые им треволнения по поводу этой записки и разговора с отцом
снова начали подымать всю прежнюю горечь в его сердце.
— Быть может, ты и прав… —
начал он
снова, и в голосе его зазвучали более серьезные ноты.
— Как-то легче стало мне, как перед вами я открылась, —
снова начала Минкина, — теперь вам ведомо, так как прикажете?
Не прошло и нескольких минут, как рядом с Натальей Федоровной искренно молился и Николай Павлович. Наталья Федоровна встала первая с колен и пошатнулась. Силы
снова начали оставлять ее.
Таким образом, Россия, только что окончившая войну с Наполеоном в союзе с Австриею, должна была
начать ее
снова.
— Вот что, —
начал он
снова слабым голосом, — я чувствую, что не только мои дни, но и часы уже сочтены, — здесь больной снял с шеи зашитый холщевый мешочек на шнурке, — восемьсот рублев, скопленных во всю мою жизнь, пятьсот возьми себе на разживу, на пятьдесят рублев похоронишь и крест поставишь, другие пятьдесят раздашь нищим, а двести рублев внесешь в Невскую лавру — сто отдашь на поминовение о здравии рабы Божией Натальи, а сто на вечное поминовение за упокой души рабы Божией Настасьи… Не забудешь?
— Хорошо слуге, который льстит ему, слуге, который… —
начал было
снова последний.
Он
снова начал прибегать к спасительному вину, искать сильных, заглушающих этот внутренний голос, ощущений в игре в карты и рулетку, и в оргиях с женщинами, которых цинизм граничит с грацией, и в беспутстве которых есть своего рода поэзия, поэзия низменных душ.
— Вот видишь ли, — оправившись и поборов в себе стыд,
снова начала Хвостова, — видно, молюсь я недаром, доходят же мои молитвы до Господа. А в Тихвин меня просто как-то душой потянуло, как Зинаида и Сусанна мне о нем только заговорили. Чувствую я, что привезу тебе облегчение.
— Что это, я вас спрошу, сударь, — помолчав,
начал снова Андрей, — вот только бы не осердить мне вас, боюсь, барин.
Наконец, любезный друг, я получил письма от Марьи Николаевны. Давно мне недоставало этого утешения. Она обещает писать часто. Ты, верно, с Трубецкими в переписке; следовательно, странно бы мне рассказывать отсюда, что делается в соседстве твоем. Меня порадовало известие, что Сутгова матушка к нему
начала снова писать попрежнему и обеспечила их будущность; это я узнал вчера из письма Марьи Казимировны — невольно тебе сообщаю старую весть, может быть, давно уже известную.
— Я не знаю. Если есть средства
начинать снова на иных, простых началах, так начинать. — Когда я говорил с вами больной, я именно это разумел.
Неточные совпадения
Когда фантастический провал поглощал достаточное количество фантастических теней, Угрюм-Бурчеев, если можно так выразиться, перевертывался на другой бок и
снова начинал другой такой же сон.
Перед утром стала она чувствовать тоску смерти,
начала метаться, сбила перевязку, и кровь потекла
снова.
Бабенка и маленькие Чичонки
начали ему
снова представляться.
— Раз нам не везет, надо искать. Я, может быть,
снова поступлю служить — на «Фицроя» или «Палермо». Конечно, они правы, — задумчиво продолжал он, думая об игрушках. — Теперь дети не играют, а учатся. Они все учатся, учатся и никогда не
начнут жить. Все это так, а жаль, право, жаль. Сумеешь ли ты прожить без меня время одного рейса? Немыслимо оставить тебя одну.
— Чем, чем я возблагодарю вас! —
начала было Пульхерия Александровна,
снова сжимая руки Разумихина, но Раскольников опять прервал ее.