Неточные совпадения
— Клянусь тебе,
что я нимало
не притворялась, говоря тебе,
что ничего
не понимаю и о ком ты речь
ведешь,
не могу догадаться.
«Катя любит его… худеет, страдает, так вот
что значит эта любовь… грешная, земная!.. Небесная любовь к человечеству, любовь, ведущая к самоотречению,
не имеет своим следствием страдания, она, напротив,
ведет к блаженству, она сама — блаженство! А он? Он, она говорит,
не любит ее… он любит меня… она уверяет,
что это правда… А я?»
Она стала думать, как будет она счастлива, когда после разговора с ним сообщит Кате,
что он далеко
не равнодушен к ней,
что он только
не знал ее чувств к нему, а потому и свои чувства скрывал, боясь оскорбить ее их малейшим проявлением,
что к ней, к Талечке, он ничего
не чувствует, кроме дружбы, братской привязанности,
что избранница его — Катя, которую он готов хоть завтра
вести к алтарю и назвать своею перед Богом и людьми.
— Вижу, матушка, ваше сиятельство,
что нет в вас ни на столько хитрости, — Минкина показала на кончик мизинца своей правой руки. — Хорошо, значит, я сделала,
что поспешила предстать перед ваши ясные очи, пока люди обо мне вам ни
весть чего наговорить
не успели… Все равно,
не нынче-завтра узнали бы вы, кто здесь до вас восемь лет царил да властвовал, кого и сейчас в Грузине, в Питере, да и по всей Россее называют графинею…
— Загубил он мою молодость и красоту, каюсь,
не вольной волюшкой сошлась я с ним первый раз, улестил он меня подарками да ласками, да и страху вдоволь натерпелась я, ребеночек у меня от него есть, сынишка, седьмой год мальчишке, Миша зовут,
не признает он себя отцом его, да и мне
не велит сказываться матерью, подкидыш, да и весь сказ, а
что я с его графским сиятельством поделаю…
К тому же он был человеком, скрывавшим от самых близких ему людей свои мысли и предположения и
не допускавшим себя до откровенной с кем-либо беседы. Это происходило, быть может, и от гордости, так как он одному себе обязан был своим положением, но граф
не высказывал ее так, как другие. Пошлого чванства в нем
не было. Он понимал,
что пышность ему
не к лицу, а потому
вел жизнь домоседа и в будничной своей жизни
не гнался за праздничными эффектами. Это был «военный схимник среди блестящих собраний двора».
«Может быть», — мысленно повторял он и мгновенно понял,
что его возражения против посещения дома Хомутовых ни к
чему не поведут,
что он все же поедет туда, благо есть предлог и предлог законный, пробыть хотя несколько минут под одной кровлей с ней, подышать одним с ней воздухом.
Читатель, вероятно,
не забыл, следя за судьбой героев нашего правдивого повествования,
что Сергей Дмитриевич Талицкий — этот кузен и злой гений Екатерины Петровны Бахметьевой, так трагически исчезнувшей со сцены нашего романа, считался после войны 1812 года, по официальной справке, пропавшим без
вести.
Он
не велел никого принимать. Ему страшно было встретит человека, так и казалось ему,
что при встрече прямо в глаза ему скажут: «Batard — подкидыш», —
что на него все будут показывать пальцами.
Цесаревич приехал на праздник Пасхи в Петербург. Весь двор заметил,
что никогда оба брата
не были так тесно связаны между собою: они почти
не расставались и часто
вели долгие беседы у императрицы-матери.
— Ваше высочество — сказал граф Литте, один из влиятельнейших членов совета, — те, которые еще
не дали присяги вашему брату Константину, уверены,
что сообразуются с волею покойного императора, признавая вас своим государем. Вам одному они могут повиноваться. Итак, если ваше решение непоколебимо, то оно есть приказание, которому мы должны подчиниться.
Ведите же нас сами к присяге и мы будем повиноваться.
Он стал даже упрекать брата Николая за то,
что он
велел провозгласить цесаревича императором и
не сообразовался с желанием императора Александра I.
Узнали только,
что он
велел отслужить в своей дворцовой церкви заупокойную обедню по императору Александру, но эта обедня
не сопровождалась благодарственным молебном в честь нового императора.
Его считали убитым, или пропавшим без
вести и
не особенно беспокоились его розысками, хотя квартиру его опечатали, так
что добыть какие-либо вещи из нее было затруднительно без разрешения властей.
Хотя государь Николай Павлович был, несомненно, расположен к нему, хотя он был любимцем императрицы Марии Федоровны, знавшей, как привязан был к нему ее покойный сын, но все же граф Аракчеев хорошо понимал,
что ему теперь придется разделить влияние на ход государственных дел с новыми, близкими государю людьми, людьми другой школы, другого направления, которые
не простят ему его прежнего могущества, с которыми ему придется
вести борьбу, и еще неизвестно, на чью сторону станет государь.
Иван Иванович
не знал, с
чего начать, но подумав немного, поехал, хотя уже довольно поздно, к генерал-лейтенанту Данилову и, рассказав в
чем дело, просил его превосходительство уволить его хотя на четыре дня в Петербург, на
что тот и согласился, хотя выразил мнение,
что все хлопоты отделаться от графа ни к
чему не поведут, тем более,
что высочайший приказ уже состоялся, но все-таки приказал снабдить билетом.
Жизнь фон Зееманы
вели в Москве хотя и
не настолько обособленную, как в Петербурге,
что было бы уже совершенно противно вековым уставам гостеприимства Белокаменной, но все же довольно уединенную — Антон Антонович, ссылаясь на служебные занятия, а Лидия Павловна на детей, которых кроме знакомого нам Антона Антоновича II, было еще двое: сын Николай, названный в честь Зарудина, и дочь Наталья — в честь Натальи Федоровны Аракчеевой. Оба последние ребенка были также крестники Николая Павловича и графини.
—
Что делать, я
не виноват ни в
чем,
ведут меня убивать! — отвечал майор.
Графиня Наталья Федоровна женским чутьем угадала связь между этими известиями из Москвы и из Грузина, и, почти уверенная в том,
что вытащенная неводом грузинских рыбаков была
не кто иная, как пропавшая без
вести Хвостова, тотчас,
не откладывая ни минуты, поскакала в Груаино.
Алексей Андреевич ровно ничего
не понимал: он был глубоко убежден,
что это труп Екатерины Петровны Бахметьевой, хотя
не мог уяснить себе, как она, утопленная по распоряжению Настасьи Минкиной семнадцать лет тому назад в проруби Невы, близ села Рыбацкого, как, по крайней мере, рассказал ему со всеми подробностями Петр Федорович Семидалов — подневольный исполнитель злодейской воли покойной грузинской домоправительницы, могла очутиться на дне Волхова, по-видимому, недавно удавленная и брошенная в эту реку, а теперь ему читают подробные приметы, несомненно схожие с приметами утопленницы, и говорят,
что она
не кто иная, как пропавшая без
вести полковница Зоя Никитишна Хвостова, рожденная Белоглазова.
Неточные совпадения
Анна Андреевна. Ну
что ты? к
чему? зачем?
Что за ветреность такая! Вдруг вбежала, как угорелая кошка. Ну
что ты нашла такого удивительного? Ну
что тебе вздумалось? Право, как дитя какое-нибудь трехлетнее.
Не похоже,
не похоже, совершенно
не похоже на то, чтобы ей было восемнадцать лет. Я
не знаю, когда ты будешь благоразумнее, когда ты будешь
вести себя, как прилично благовоспитанной девице; когда ты будешь знать,
что такое хорошие правила и солидность в поступках.
Купцы. Ей-ей! А попробуй прекословить, наведет к тебе в дом целый полк на постой. А если
что,
велит запереть двери. «Я тебя, — говорит, —
не буду, — говорит, — подвергать телесному наказанию или пыткой пытать — это, говорит, запрещено законом, а вот ты у меня, любезный, поешь селедки!»
Приготовь поскорее комнату для важного гостя, ту,
что выклеена желтыми бумажками; к обеду прибавлять
не трудись, потому
что закусим в богоугодном заведении у Артемия Филипповича, а вина
вели побольше; скажи купцу Абдулину, чтобы прислал самого лучшего, а
не то я перерою весь его погреб.
— Филипп на Благовещенье // Ушел, а на Казанскую // Я сына родила. // Как писаный был Демушка! // Краса взята у солнышка, // У снегу белизна, // У маку губы алые, // Бровь черная у соболя, // У соболя сибирского, // У сокола глаза! // Весь гнев с души красавец мой // Согнал улыбкой ангельской, // Как солнышко весеннее // Сгоняет снег с полей… //
Не стала я тревожиться, //
Что ни
велят — работаю, // Как ни бранят — молчу.
Пошли порядки старые! // Последышу-то нашему, // Как на беду, приказаны // Прогулки.
Что ни день, // Через деревню катится // Рессорная колясочка: // Вставай! картуз долой! // Бог
весть с
чего накинется, // Бранит, корит; с угрозою // Подступит — ты молчи! // Увидит в поле пахаря // И за его же полосу // Облает: и лентяи-то, // И лежебоки мы! // А полоса сработана, // Как никогда на барина //
Не работал мужик, // Да невдомек Последышу, //
Что уж давно
не барская, // А наша полоса!