Неточные совпадения
Спешим оговориться, что обращение
графа с остальными его дворовыми, а также и его подчиненными, ни чем не разнилось вообще от обращения помещиков и офицеров того времени, и если
рассказы о его жестокостях приобрели почти легендарную окраску, то этим он обязан исключительно тому, что в течение двух царствований стоял одиноко и беспартийно вблизи трона со своими строгими требованиями исполнения служебного долга и безусловной честности и бескорыстной преданности государю.
— Доконал меня этот бес, лести преданный, — начинал он обыкновенно свой
рассказ, повторяя искажение девиза
графа Аракчеева: «без лести преданный», — девиза, прибавленного самим императором Павлом Петровичем, в представленном ему проекте герба возведенного им в редкое в России баронское достоинство Аракчеева. Это искажение было придумано неизвестным остряком и переходило из уст в уста среди врагов Аракчеева.
Далее из
рассказа старика Зарудина оказывалось, что в районе той губернии, где он начальствовал за последнее время, находилось имение
графа Аракчеева. Земская полиция приходила часто в столкновение с сельскими властями, поставленными самим
графом и отличавшимися, по словам Павла Кирилловича, необычайным своеволием, так как при заступничестве своего сильного барина они рассчитывали на полную безнаказанность. Некоторые из столкновений дошли до сведения
графа и последний написал к Зарудину письмо.
— Не утерпел я, сударь мой, получив от
графа письмо и послав ответ, не рассказать о сем в собрании дворян. Нашлась среди них «переметная сума» — предводитель, сообщил о
рассказе моему
графу, да еще с прикрасами. Получаю я недельки через две обратно мое письмо и записку
графа. Пишет он мне, да вот послушайте-ка, что он пишет...
Насколько было правды в его словах — неизвестно. Люди антиаракчеевской партии безусловно верили ему и даже варьировали его
рассказ далеко не в пользу всесильного, а потому ненавистного им
графа. Другие же говорили иное, и, по их словам,
граф в Зарудине только преследовал нарушения принципа бескорыстного и честного служения Царю и Отечеству, а личное столкновение с Павлом Кирилловичем не играло в отставке последнего никакой существенной роли.
Фон Зееман обладал мимическим и актерским талантом и очень удачно копировал
графа, заставляя своих собеседников хохотать до слез. В особенности забавлял старика Зарудина
рассказ фон Зеемана, как он, уже переведенный в гвардию, был приглашен, по ходатайству Клейнмихеля, думавшего, что он оказывает этим своему родственнику особую честь, на бал к
графу.
Граф был необыкновенно впечатлителен; так, при
рассказе о какой-нибудь печальной истории, он, бывало, прослезится, но, заметив, что у какой-нибудь десятилетней девчонки дорожка в саду не так чисто выметена, в состоянии был приказать строго наказать ее, но, опомнившись, приказывал выдать ей пятачок.
Выслушав его
рассказ,
граф издал только какой-то неопределенный звук, но молчал.
Медленно, тихим голосом начала Настасья свой
рассказ об отношениях к
графу Алексею Андреевичу с самого начала возникновения этих отношений, входя в мельчайшие, томительные, как она видела, для слушательницы подробности.
Убитым, казалось, безысходным горем голосом начала
рассказ Екатерина Петровна. Она описала ей свое падение в Грузине, выставив себя жертвой соблазна
графа, свою жизнь за последние семь лет, свою сиротскую, горькую долю.
Фон Зееман начал свой
рассказ. Он передал свое дежурство почти целый день в приемной
графа, свою беседу с ним, ответ его, справки, наведенные на месте, и, наконец, свой доклад графине Аракчеевой. Он повторил сказанные ею слова: «Да будет Его святая воля!»
За обедом, во время которого в вине не было недостатка, он тешил всех
рассказами о своем кратковременном путешествии с
графом.
Смешки, впрочем, оставались смешками, а во внутреннее «я»
графа Аракчеева никто проникнуть не хотел; да если бы у кого и явилось подобное желание, то он едва ли сумел бы — Алексей Андреевич был загадкой даже для близких к нему людей, чем объясняются многие, почти легендарные
рассказы о нем современников.
«Она обманула меня своей беременностью, она, наконец, совершила целый ряд преступлений, —
граф вспомнил подробный и искренний
рассказ Семидалова, — но какая была цель этого обмана, этих преступлений?»
Тронул
графа и
рассказ ее о молодом Хрущеве, в безыскусственности изложения получивший еще большую силу.
В то время, к которому относится наш
рассказ, племянница Настасьи Федоровны Минкиной, которую только один
граф Алексей Андреевич продолжал звать «Таней» и «Танюшей», для всех остальных уже сделалась Татьяной Борисовной.
Еще ранее он решил после визита к Наталье Федоровне заехать в Грузино к
графу Алексею Андреевичу, просившего его запискою заехать к нему для личного
рассказа о пережитых им днях во время бунта.
Василий Васильевич Хрущев прибыл в Грузино в самый разгар неприятностей между
графом Аракчеевым и его мнимым сыном. Это, впрочем, не помешало Алексею Андреевичу любезно и гостеприимно принять приезжего и с интересом и вниманием выслушать
рассказ ближайшего очевидца так недавно усмиренного кровавого возмущения.
Граф рассказал ей о
рассказе Семидалова, представившего свою роль совершенно в ином свете, нежели было на самом деле, судя по
рассказу покойной Бахметьевой.
Неточные совпадения
Граф подвинул мне кресла, и я с живейшим любопытством услышал следующий
рассказ.
О победах этого генерала от артиллерии мы мало слышали; [Аракчеев был жалкий трус, об этом говорит
граф Толь в своих «Записках» и статс-секретарь Марченко в небольшом
рассказе о 14 декабря, помещенном в «Полярной звезде».
В его
рассказе два раза упомянута одна женщина, сестра последнего фаворита Екатерины,
графа Зубова.
Как бы то ни было, но даже я, читавший сравнительно много, хотя беспорядочно и случайно, знавший уже «Трех мушкетеров», «
Графа Монте — Кристо» и даже «Вечного Жида» Евгения Сю, — Гоголя, Тургенева, Достоевского, Гончарова и Писемского знал лишь по некоторым, случайно попадавшимся
рассказам.
От обедов a la carte в курзале перешли к табльдоту в кургаузе, перестали говорить о шампанском и обратились к местному кислому вину, приговаривая: вот так винцо! бросили погоню за молодыми бесшабашными советниками и начали заигрывать с коллежскими и надворными советниками. По вечерам посещали друг друга в конурах, причем Дыба читал вслух"Ключ к таинствам природы"Эккартсгаузена и рассказывал анекдоты из жизни
графа Михаила Николаевича, сопровождая эти
рассказы приличным экспекторированием.