Наши шрапнели рвались под самыми японскими батареями, и в бинокль отлично было видно, какой беспорядок и суету производили они на
неприятельских батареях, которые с каждой минутой стреляли всё хуже и хуже.
Непостижимое дело! с товарищами он был хорош, никого не продавал и, давши слово, держал; но высшее над собою начальство он считал чем-то вроде
неприятельской батареи, сквозь которую нужно пробиваться, пользуясь всяким слабым местом, проломом или упущением…
А мы шли. Что со мной было — не знаю… Но сердце трепетало, каждая жилка дрожала, — я ничего, ровно ничего не боялся… Вот уж несколько десятков сажен до
неприятельской батареи, исчезающей в дыму, сквозь который только и мелькают красные молнии огня, а нас все меньше и меньше… Вот музыка замолкла — только один уцелевший горнист, неистово покрывая выстрелы, как перед смертью, наяривал отчаянное та-да-та-да-та-да-та-да… А вот и команда: «Ура!»… Мы ждали «ура!».
«Кой черт? — сказал артиллерийский капитан, который стоял возле меня, — что они — заснули, что ль?» Не успел он это выговорить, как вдруг… господи боже мой!.. мне показалось, что весь Бишефсберг вспыхнул; народ закипел на
неприятельских батареях, ядра посыпались, и поднялась такая адская трескотня!..
Неточные совпадения
Большое пламя стояло, казалось, над водой на далеком мыске Александровской
батареи и освещало низ облака дыма, стоявшего над ним, и те же, как и вчера, спокойные, дерзкие огни блестели в море на далеком
неприятельском флоте.
Дымки эти, мелькая то там, то здесь, рождались по горам, на
батареях неприятельских, и в городе, и высоко на небе.
Офицер этот расскажет вам, — но только, ежели вы его расспросите, — про бомбардирование 5-го числа, расскажет, как на его
батарее только одно орудие могло действовать, и из всей прислуги осталось 8 человек, и как всё-таки на другое утро 6-го он палил [Моряки все говорят палить, а не стрелять.] из всех орудий; расскажет вам, как 5-го попала бомба в матросскую землянку и положила одиннадцать человек; покажет вам из амбразуры
батареи и траншеи
неприятельские, которые не дальше здесь, как в 30-40 саженях.
— Неужели это уж Севастополь? — спросил меньшой брат, когда они поднялись на гору, и перед ними открылись бухта с мачтами кораблей, море с
неприятельским далеким флотом, белые приморские
батареи, казармы, водопроводы, доки и строения города, и белые, лиловатые облака дыма, беспрестанно поднимавшиеся по желтым горам, окружающим город, и стоявшие в синем небе, при розоватых лучах солнца, уже с блеском отражавшегося и спускавшегося к горизонту темного моря.
Ученик и сослуживец Суворова, он обладает, подобно ему, счастливым даром увлекать за собою сердца русских воинов: указывает им на
батарею — и она взята; дарит их
неприятельскими колоннами — и они истреблены.